Параллельный фарватер. Отклонение от курса. Книга 1 - Глеб Лютаев

печально, так холодно?.. Потому что это говорил он – мужчина спереди, мужчина в доме с маленьким мальчиком, и это был именно его голос. Не тот голос, что постоянно крутился в голове Виктора и помогал ему. Вернее, голос был тот же самый, только теперь, наконец, стало ясно, кому принадлежал этот хрипловатый бас.

Ни мужчина, ни мальчик не обращали на Виктора никакого внимания.

Приглядевшись повнимательнее, моторист увидел в руках у мужчины тарелку, на которой находился небольшой пирог. Он поставил блюдо на стол рядом с мальчиком и в благодарность ребёнок улыбнулся. Виктор не слышал, что он говорил, но буквально читал в его мыслях жалобу на холод.

– Ничего, огонь разгорается, сейчас будет теплее, – ответил рыжебородый, и Виктор слышал его голос, голос, так долго подсказывающий ему, как выжить на затерянном в океане корабле.

– Я подкину ещё дров…

Мужчина отошёл от стола и двинулся в направлении двери, туда, где стоял обездвиженный Виктор. Теперь он вспомнил его, теперь он знал его, теперь это точно было не видением, а воспоминанием – самым жутким и страшным в его жизни.

Когда Виктор был ещё совсем маленьким, отец часто брал его с собой на охоту. У него было несколько друзей, с которыми он выезжал за город, где одному из них принадлежал охотничий дом. Друг этот был то ли егерем, то ли заведующим лесным хозяйством, этого Виктор не знал. Однако мать часто говорила, что благодаря этим друзьям у отца хорошая работа и достойный заработок.

– Этот папин друг, Витя, состоит в партии, у него влиятельные знакомые, и мы многим ему обязаны, – говорила мама, но в глазах её постоянно читалась непонятная печаль. Маленький Витя не понимал тогда, что значит состоит в партии, но считал это чем-то очень серьёзным и важным.

Кроме егеря, были ещё двое мужчин. Все четверо были примерно одного возраста, но лица их Виктор совсем не помнил. В какой-то момент отец прекратил какие-либо связи с ними, хотя до этого друзья были настолько близки, что часто бывали у них дома в гостях.

Сейчас егерь прошёл к печи, не обращая никакого внимания на Виктора. Он присел и подкинул несколько берёзовых поленьев, после чего вернулся и сел рядом с мальчиком, аккуратно поедающим сладкий пирог.

Моторист видел, он словно чувствовал у себя на бедре руку рыжего, которую тот положил на ногу маленькому мальчику. Виктору хотелось что-то крикнуть, о чём-то предупредить мальчугана, но он не смог даже открыть рта. Егерь улыбался мальчику самой добродушной улыбкой, какую только можно представить. Он весь излучал доброту и заботу, вот только Виктора этим не проведёшь. Он отчётливо видел, как этот приятный на вид человек протягивал руку всё выше и выше по тонкому бедру ребёнка. Медленно, но верно мерзкая пятипалая конечность смещалась к гениталиям мальчика.

Однако ещё большее отвращение вызывало другое. Вторая рука ублюдка расположилась у него самого между ног, и он жадно, чуть ли не пуская слюни, сжимал то, что находилось между ними, прямо через штаны, пока, наконец, не расстегнул ширинку и не просунул руку туда.

Ребёнок всё чувствовал, но ещё не был способен осознать всю мерзость, что скрывают за собой действия взрослого. Он лишь изредка издавал короткий смешок, вызванный пальцами егеря.

По щеке Виктора стекла одинокая слеза. Он знал этого мужчину, он даже его запах сейчас помнил. Запах пота и запах взрослого мужика, такой терпкий, что его начало тошнить. «Витенька», – обращался к нему егерь, которого он и не вспоминал до сегодняшнего дня. «Поиграем, Витя», – так он говорил в те далёкие времена.

Как часто егерь под различными предлогами не ходил вместе с отцом и друзьями?

Когда они уходили в лес, маленький Витя сидел с ним – добрым другом отца, у которого было много влиятельных друзей в партии, так говорила мать. Другом отца, растапливающим печь, готовящим ужин к возвращению своих товарищей. И всегда их добрый друг и товарищ не упускал возможности поиграть с совсем маленьким и невинным мальчиком. Виктор не мог помнить, как часто это было, но достаточно, чтобы помнить голос и запах того, кому принадлежал этот дом.

Сейчас моторист видел, как мужчина говорит маленькому Вите снять штаны. В доме стало довольно жарко, и мальчик не противится. Он уже доел пирог и просит молока, чтобы запить его. Пока мальчик снимает свои штаны, рыжебородый идёт за печь, и Виктор ясно видит, как из ширинки у него торчит нечто твёрдое. «Нет», – думает взрослый Виктор, но маленький Витя не может этого сказать. Он знает, что дядя Миша добрый и хороший, а также друг его отца и состоит в партии. А партия – это очень серьёзно и важно. Так всегда говорила мать.

Егерь вернулся и протянул кружку мальчику. Ребёнок с благодарностью её взял. А дальше… Дальше было то, что Виктору хотелось никогда в жизни не вспоминать. Теперь он проклинал всё: корабль, туман, мерцание и эту чёртову дверь, которую так стремился открыть. Некоторые тайны нужно оставлять нераскрытыми, а некоторые двери иногда действительно лучше не открывать.

Они опять сидели рядом, и теперь егерь уже совсем не стеснялся. Теперь, когда его грязная, извращённая сущность уже не могла остановиться, он пошёл дальше. Одна его рука залезла так глубоко, что мальчик начал смущаться. Он чувствовал, что что-то не так, происходит нечто зазорное и постыдное. Он опустил взгляд и сидел весь в напряжении, словно боясь, что будет дальше. Но взрослый Виктор помнил, а маленький Витя знал, что такое уже не раз было в прошлом, и поэтому сильно не противился. Они ведь просто играли, без всякого плохого умысла, как любил повторять дядя Миша.

Это была только их игра. Их забава.

Виктор ощутил тепло и влагу на своих руках в тот самый момент, когда егерь положил руки маленького мальчика к себе в расстёгнутые штаны. Отвращение, которое он ощутил при виде всего этого, было сильнее, чем когда-либо прежде. Он хотел бежать, чтобы не видеть всего этого, но не смог. Он хотел кинуться к этому убогому созданию, но неспособен был даже пошевелиться.

Он заставлял мальчика проделывать руками то же самое, что проделывал сам в маленьких трусиках ребёнка. Мужчина (если его можно назвать мужчиной) продолжал улыбаться, продолжал говорить что-то доброе, а иногда вспоминал свою любимую считалочку.

Так продолжалось до тех пор, пока где-то вдалеке Виктор не услышал мужские голоса. Они раздавались из глубины леса, но ни егерь, ни ребёнок не слышали этих возгласов. Мужчина был слишком занят,