Фантастика 2025-196 - Кирилл Станиславович Бенедиктов

Казалось, он ещё не придумал, какой экзекуции подвергнуть карданов подвес, но тут Еклер попытался вырвать сакральное наследие мученической виброплатформы из рук шмеля. Йола ударил его подвесом, Ка-Пча сорвался с мохнатого локтя и покатился под кресло пилота.

— Пожалуйста, не… не надо! — донеслось из-под медного шлема. — Я всё отдам. Мы добыли немного, только одну картинку. Вот…

Я и не заметила, как оказалась на полу рядом с Ка-Пчой. Он сидел, жужжа на каждом вдохе, и судорожно сжимал виски, потому что потерял второй ушной болт. Эстресса подняла дальномер, выкрутила два шурупа и быстро ввинтила Ка-Пче в уши. Еклер немного успокоился. Тем временем старик разблокировал свой синдиком, и в воздухе проявилась новая часть загадки. У нас их теперь было три.

Дъяблокова тут же принялась черкать в блокноте. Всё, что происходило до этого, будто и не касалось её вовсе.

— Только один глезоглиф? — не поверил Йола. — Ты издеваешься или врёшь, жалкая устрица?

— К-к-кайнорт предупредил: если ч-что, не нужно терпеть… Ск-к-казал, чтобы не упирались и отдавали всё, что есть. Не так-то и много мы нашли… там, чтобы, з-за это… умирать!

— Великолепный совет! Вовремя же ты ему последовал.

— Кайнорт п-попросил только дать тебе ш-шанс разбить что-нибудь ценное. Но я… не могу, когда мучают роботов, — старик дёрнул пальцем в сторону Еклера. — Пожалуйста, не трогай его.

Йола прикрыл глаза и поднял лицо к потолку. Его пальцы ласкали глоустер, а я искала воду, но шмель нарочно убрал её подальше. Йола был умён.

— Кайнорт говнюк… Говори всё, кальмароголовый. Иначе я перейду к настоящей пытке. И знаешь что? — Йола навострил бороду на медный шлем. — Я в них конкретный профан. Переломаю тебя, как куклу соломенную.

— У них была ещё картинка, из Ты… ох, из Тылтырдыма. Но она у лорда-песца.

— На планшет, рисуй по памяти.

Старик взял планшет, посмотрелся в его тёмное зеркало, но уронил слабую руку:

— Не помню… Совсем ничего не помню!

— Зеппе! — воскликнул Еклер. — Зеппе, если ты её видел, хоть в общих чертах набросай!

Воздух заморозило, а Йолу как подожгли:

— Старик не называл имени. Ты его знаешь? Откуда ты его знаешь?

Он одним махом поднял Еклера за грудки с пола, отчего новые шурупы выпали, и Ка-Пча взвыл. Йола толкнул Еклера в тот же угол.

— Ты. И ты тоже, — он потёр глаза, уже порядком на взводе. — Посидите-ка в шлюпочном шлюзе, пока мы осматриваем курган и озеро. Если к нашему возвращению ты, враль, его не разговоришь, я вас двоих по маковку закопаю. Струп, Падль! Сторожи.

Канизоиды обернулись вокруг себя, как луговые собачки, и улеглись у шлюзового клинкета. А мы вчетвером — я, Эстресса, Дъяблокова и Йола — подхватили рюкзаки, активировали гравли и вышли на мороз. Маска-череп тут же примёрзла к волосам на висках, а дыхание перехватили минус тридцать три.

Йола привёл нас под Аддыр-Куддыкский курган. Он высился посреди неровных распадков, но воланер пришлось оставить за три километра от чёрного озера. Путь лежал промеж сопок, через лощину Жамызяк, которая впереди вдруг брыкала и подымалась скалистым гребешком. Сопки по бокам выворачивались наизнанку, падали в ямы. Справа и слева, в ладонях оврагов, рябило марево тёплого смога. Это место на карте было обозначено как мост по имени Жамызяк-Уга. Тонюсенький, в одну подошву.

Был уже полдень. Йола больше не выпускал полосатый мех. Ресницы оттаяли, в капюшонах стало жарко. Оттепель лизала кончик носа, и на нём собирались солёные капельки. Снега на мосту совсем не было. Попадался мох и волосистые водоросли. Но внезапная весна казалась неестественной, неуместной всего-то за километры от дикого мороза. Мост Жамызяк-Уга уходил вверх. Я поднажала и нагнала Йолу.

— Минори Шулли, а что за уговор упоминал Бритц? Между ним и Рейне Ктырём.

— Это касается Бритца и Ктыря.

— Я за вас чуть не погибла, — буркнула я и сняла маску, чтобы изогнуть бровь со шрамом. — Вам не кажется, что мне следует чуть больше знать о слабостях того, от кого я буду защищать вас в следующий раз?

Шмель обернулся и оценил мою многозначительную бровь. Мы стояли поодаль от других. Дъяблокова волоклась еле-еле в самом низу. Она, конечно, была коза, но по горам карабкалась не очень. А Эстресса рылась в рюкзаке, напевая себе под нос.

— У нас в заложниках его дети. Бритц обещал Рейне, что Клуб получит алмазы. А если нет, личинкам конец.

— Дети? — переспросила я. — Во Френа-Маньяне?

— Нет, разумеется. В надёжном месте.

— Разве на Зимаре есть место надёжнее клиники?

— Есть, и не одно.

И он пошёл дальше. Немного же мне удалось выведать. Йола, обычно и так немногословный с нами, устал на подъёме, и я боялась порвать едва натянутую ниточку. И того пуще боялась показаться настырной.

— Поражаюсь ловкости Ктыря, — цокая, бормотала я. — Увести личинок из-под носа Зверобоя и остаться в живых… И ведь даже не минори, а каков комбинатор.

— Хренбинатор! — донеслось спереди, и Йола раздражённо пнул камушек с моста. — Это я их увёл и припрятал. Ктырь не игрок, а трухач. Сколько он покидал свой Загородный Палисад — можно пересчитать по пальцам. А я избороздил Зимару вдоль, поперёк, сверху вниз и наискосок. В турнирной таблице Клуба я по очкам давно обошёл и Ктыря, и Бритца. А всё почему? Те копались в маньяках, как в мусоре, брались за самую вкусную добычу: так, для души. Мы же с Йоной никем не брезговали… — Он сглотнул, подавившись именем брата, и закончил: — Побывали в таких дебрях, о которых и шамахтон не подозревает. О наших тайниках знали только древние нохты.

— Так это что, какая-нибудь постройка вроде Места?

Йола кивал, продолжая идти. Я спросила вдогонку:

— И Бритц купился? Дети же давно замёрзли насмерть. Да?

— Нохты возводили мегалиты на урановых реакторах. Под Местом он уже потух, а там ещё греет.

Он вдруг остановился и показал голографию, которую я сначала приняла за чёрный квадрат. Но в центре проступили четыре огонька. Глаза. Серые глаза! Я закусила щёку, чтобы не выкрикнуть имена.

— Это у них там ночь?

Йола помотал головой:

— Утро на самом деле. В тех широтах сейчас постоянно так.

Из рукава Миаша в ладошку выползла