Фантастика 2025-184 - Олег Александрович Волков

так — не было раньше в их практике таких вот «прецедентов». Вот и выходит, что мы с командиром теперь знаем друг о дружке столько, словно прожили друг вместо друга свои, не очень-то простые и не особо счастливые жизни. Всякое в них бывало: и воевали, и горевали, и в местах, не столь отдаленных, посиживать обоим доводилось… Однако, была у нас с ним одна общая черта, что сковывала крепче булатных цепей: ни он, ни я ни разу в жизни и не помыслили родину предать, как бы трудно и горестно нам с ним не приходилось. Конечно, все очень сложно и непросто в этом вопросе… Вон, товарищу оснабу и с нынешней властью в Гражданскую порубиться насмерть пришлось… Однако, все взвесив, в конце концов, он к одному простому выводу пришел, хотя дался ему он ой, как не просто: что присягал командир на верность вовсе и не царю батюшке, а только лишь своему Отечеству… И Отечество то, в тяжелый и черный час, в его верной службе ох, как нуждалось…

— Ох, и пугаете вы меня, Гасан Хоттабович! — не таясь, признался профессор.

— А я слышал, что мощного Медика-Силовика совсем не так просто на тот свет спровадить. Или наврали, демоны? — ненавязчиво спросил я.

— Ох, святая простота! — Эмоционально всплеснул руками Владимир Никитич. — Нет, не врали: при всех прочих равных условиях, упокоить Силовика-Медика даже средней категории, конечно возможно, но очень проблематично! Это еще как постараться нужно, чтобы прибить. Очень постараться.

— Ну, а вы-то, явно не к средней категории относитесь, Владимир Никитич? И чего тогда переживаете?

— Так я же не за себя переживаю, — отмахнулся от меня, словно от неразумного младенца Виноградов. — Медиков у нас раз-два и обчелся, даже Силовиков других специализаций, если взять в отношении к общему уровню населения — мизер! Хоть в столице их концентрация повыше будет, чем в целом по Союзу. А сейчас и вообще — основная масса на фронте. Вот и прикиньте, кто от вашего воздействия, скорее всего, пострадает?

— Да тут и думать нечего… — Я опять скрипнул искусственными зубами. Конечно те, кто ни в чем не виноват… — Я постараюсь, товарищи… Не допустить повторения…

— Послушайте меня, Гасан Хоттабович, — профессор положил свою руку поверх моих, сложенных на груди, словно у покойника, — если бы с «пробужденными» было все так просто… Хочу — не хочу… Вы очень мало знаете об окружающем вас мире. У вас очень огромный Резерв и мощнейший Источник. Вы слишком быстро инициировались… По-моему, история еще не знала инициации всего лишь за тридцать восемь часов? — и он вопросительно взглянул на Петрова.

— Я тоже ничего о таких случаях не слышал, — подтвердил слова Медика оснаб.

— Все осложняется тем, что вы абсолютно не обучены, — продолжил Владимир Никитич. — Вы не умеете контролировать спонтанные всплески Силы… Вы опасны для общества, Гасан Хоттабович, и ничего не сможете с этим поделать. Пока не научитесь владеть Силой настоящим образом!

— Я понял, что мне нужно учиться, учиться и учиться, как завещал товарищ Ленин, — согласился я с доводами профессора Виноградова. — Я пока — та самая пресловутая обезьяна с гранатой.

— Очень очно подметили, Гасан Хоттабович! — произнес, улыбнувшись, Медик.

— Так, может, меня куда подальше закинуть, пока научусь? Например, в район вечной мерзлоты? Или в пустыню, какую, где людей поменьше? Чтобы, значит, если вдруг опять прорвет…

— А где гарантия, что радиус воздействия будет таким же? — возразил оснаб. — Что он не будет расти? Если он уже не вырос до невообразимых пределов? Никто ведь не знает точной величины вашего Резерва. С Высшими Силовиками, увы, это все-равно, что гадать на кофейной гуще!

— А я Высший Силовик? — «Закинул я удочку».

— Ну, — развел руками оснаб, — выходит, что так.

— И, типа, Землетряс?

— В числе прочего, — подтвердил мою догадку оснаб.

— А еще что могу?

— Из того минимального набора, что мы смогли определить — есть зачатки Ментального Дара, Медицинского, чуть Огненной стихи, чуть Воздушной… Одним словом всего по чуть-чуть, ну очень солидный букет выходит.

— Так это, чего я — от пальца смогу папироску без спичек прикуривать? — Мне отчего-то стало смешно: вот же какой гребаный фокусник из меня получился — прям Гарри Гудини, ёж, твою, так!

Оснаб в очередной раз закатил глаза под лоб и удрученно покачал головой:

— Верно ж говорят, что старый, что малый! Хоттабыч, серьезнее надо быть!

— Слышь, начальник, — я растопырил пальцы, и, добавил в голос хрипоты опытного сидельца, — мазу не ломай! Только-только котелок в порядок приходить стал! А ты опять нагнетаешь!

— А! — догадливо воскликнул Владимир Никитич. — Это у вас психотерапия такая?

— Ну, типа того! — согласно кивнул я. — Чтобы уж совсем в депрессняк не провалиться?

— Опасаетесь депрессии? — С интересом взглянул на меня медик.

— Нет, — мотнул я головой, — какая к чертям депрессия? Это я утрирую так. Война…

— Ладно, сворачиваем балаган! — остановил нашу «продуктивную» беседу оснаб. — Некогда лясы точить — дел «за гланды»!

— Я бы оставил товарища Хоттабыча отлежаться еще на денек… — задумчиво покрутив кончики усов, произнес Виноградов.

— Это действительно необходимо, Владимир Никитич? — Пристально посмотрел на него оснаб. — Или очередная перестраховка?

— Нет, — покачал головой профессор, — особой необходимости нет. А вы зачем спрашиваете, Петр Петрович? Ведь для вас же мои мысли и желания, как на блюдечке…

— Зря вы так, Владимир Никитич, — несколько порывисто и резковато ответил оснаб, — я просто так, в чужих головах и мыслях, как по своим вещичкам, не шарю! А особенно у тех людей, кого глубоко и искренне уважаю! Не ожидал я от вас такого упрека, товарищ Виноградов! У меня, если и бывает спонтанное считывание, то лишь по чистому недоразумению, как сегодня… Мощность Дара — она накладывает…

— Петр Петрович! Дорогой, вы мой человек! — Профессор Виноградов подскочил со стула. — Извините великодушно и не обижайтесь! И даже в мыслях не думал о вас плохо! Можете проверить, прямо сию минуту!

— Поверю на слово, Владимир Никитич, — улыбнулся оснаб. — Не думайте о нас, Мозголомах, плохого. Бывает, конечно, что попадается всякий сброд, но хороших-то людей все равно больше!

— Так вы не обиделись, Петр Петрович? — Виноградов положил руку оснабу на плечо и заглянул в его глаза.

— На обиженных воду возят! — Озвучил старую и всем известную истину Петров. — Не мальчишки, чай. Только вот сложившихся между нами теплых отношений мне было бы несомненно жаль…

— Петр Петрович? — Виноградов протянул командиру свою раскрытую ладонь. — Умеете вы так… исподволь… Мир?

— Конечно мир! — Тепло улыбнулся оснаб, пожимая руку профессору. — Если Хоттабыча вовсе и не обязательно держать под вашим наблюдением, тогда я его забираю?

— Да, мое