Фантастика 2025-196 - Кирилл Станиславович Бенедиктов

нашла Ри. Конвисфера строгой дамы с тугим пучком и в платье-футляре — личный искин Эйдена — просочилась сквозь фюзеляж прямо на мостик. Умблькроуф реактивно вскинул армалюкс и тут же убрал. Самина набросилась на Ри:

— Что с ним? Почему ты одна? Говори!

— Я покажу. Нет… энергии объяснять. Мне осталась минута. Мой бриллиант-носитель разбит.

Ри вывела на экраны мостика кабинет ратификации так, как сама его наблюдала. Судя по всему, полчаса назад искин-помощница появилась из форменного бриллианта на воротнике Эйдена и встала слева от хозяина. Самина втянула воздух с шипением: император никогда не выпускал искина на деловых встречах.

— Почему он приказал тебе выйти?

— Не знаю, госпожа Зури. Возможно, его величество что-то заподозрил — он же эмпат — и хотел, чтобы я запечатлела кабинет со стороны. Но уж он точно не ожидал того, что произойдёт, да так скоро! Бюро ЧИЗ исключает проникновение в кабинеты любого оружия. Любого известного оружия.

Искин тараторила почти не расставляя пауз: её фигура уже бледнела без носителя, а конечности таяли. Когда в кабинет ратификации один за другим вошли чиновники, Самина набрала побольше воздуха в лёгкие, потому что поняла, что в ближайшую минуту не сможет дышать. Эйден коротко здоровался со всеми. Стандартная процедура обмена любезностями и документами завершилась, и в кадре засветился посол Урьюи. Эзер в сером приветствовал его величество кивком и, задержав голову склонённой, протянул что-то императору. Обычный сувенир, безделушка, которыми был завален дворец на Ибрионе. Процедура ратификации частенько сопровождалась вручением новому хозяину своеобразного ключа от новой планеты.

Эйден взял прозрачную фигурку.

И кадры разорвало на пиксели.

«Это провал».

Самине стало больно от незнакомого звука, который переполнил Бюро. Он ломал кости, сдирал кожу, выжигал глаза. Этот звук оказался её собственным криком. Только теперь в неё ударила вся безысходная чернота того, что копии личности Эйдена риз Эммерхейса стёрты. Все до единой. И Джур вскрикнул, потому что тоже всё видел. Потом он звал Самину, может быть, несколько минут, прежде чем она услышала и сфокусировала взгляд на герцоге.

Джур риз Авир тянул руку к её плечу сквозь тысячи световых лет:

— Послушай меня, Самина, ты только держись. Самина… Милая ромашка… Ты должна вернуться домой как можно скорее и объявить о вступлении в права наследования власти. Полноценной власти, понимаешь? Для любого другого кандидата нужны одобрения членов совета миров и уйма времени, которого у нас нет. Нельзя допускать проволочек, иначе империи конец.

— Я пойду туда. В кабинет.

— Нет!

— Сначала! Я! Пойду! Туда!

Она отключила связь. Положила руку на клинкет как в тумане. Умблькроуф, который уже понял, что Самина в таком состоянии переступит через его труп, молча следовал за ней, как тень её тени. Крыло уже разблокировали, и солдаты из частной охраны Бюро ЧИЗ бегали туда-сюда, выкрикивая возбуждённо приказы один другого противоречивее. Никто не понимал, что ему делать и чем заняться. По коридорам разносилось: «Император мёртв!». Каждый раз Самину так и бросало от стены к стене. Она ворвалась в кабинет ратификации, споткнулась и упала на острые камни.

— Нет! Эйден!

— Ваше высочество, убийцу арестовали! — К ней бросился председатель комиссии, замзавглав… или как его там. — Это некий… Кассиус Фокс, эзер. Он, он, он пронёс какую-то бомбу, ещё пару клерков убило осколками этих… этих…

По всему кабинету сверкали блестящие зелёные камни. Самина подняла один, который оцарапал ей колено. В глубине чистого изумруда поблёскивали детали механизма. Она понятия не имела какого. Но это были части Эйдена. Может, прямо сейчас она держала его сердце.

— Вы казните его на моих глазах, — не своим голосом рявкнула Самина. — Ты слышишь, таракан? Я испепелю тебя хмерсием, ты будешь тлеть, испражняясь кровью под коркой обугленной кожи. А потом я разорву твой дом, как Эйден сто лет назад!

Кассиус Фокс улыбался на коленях, в тисках офицеров охраны:

— Я-то умру. Моих наследников обеспечили на века вперёд. А прямо сейчас империю делят, как мясной пирог, и с этим ты уже ничего не поделаешь.

— Чёрта тебе с два, грёбаный ублюдок!

— Непозволительный лексикон для императрицы. А, да, ты же только, как там, консорт. У Ибриона будет новый хозяин. Щупальца переворота в каждом министерстве, в каждом кабинете, на каждом шагу. Мелких прельстили деньги, крупных — власть, ничего нового. И если первые ненадёжны, то вторые уже собрались в клубе.

— В каком ещё, на хрен, клубе?

— Понятия не имею. Я из мелких щупалец, — процедил эзер. — А вот они уже поднимают бокалы с брильянтильядо за новую власть и новые порядки.

Самина сглотнула ком, но на его месте вырос новый, сухой и удушающий.

— Уведите его в мой зведолёт, бросьте в грузовой отсек, — приказала она охране, над которой, строго говоря, здесь не имела власти. — Я вернусь на Ибрион и сама приведу его приговор в исполнение. Никого не выпускать из Бюро, пока не выясните, кто допустил убийцу к императору! Причастных и всех причастных к причастным я тоже казню сама. Всё!

— Типичная Зури, — неслось ей вслед голосом убийцы.

Зайдя в шлюз чёрной кляксы, Самина рухнула на пол и оцарапала мокрое лицо углом изумруда, который так и держала в руке. Умблькроуфу пришлось подхватить её бережно и перенести на мостик. Он не спускал с неё глаз и — слава богам — держал свой синтетический язык за зубами.

— Что ты ждёшь! — прикрикнула Самина. — Слышал герцога? Рви на Ибрион! Мне нужно к детям.

Позже она, чувствуя, что не справляется с горем, умоляла Умблькроуфа заморозить её до прибытия домой. Но Джур и это запретил. Спать так глубоко было небезопасно, императрица-консорт являлась теперь самым ценным грузом Ибриона. Герцог пообещал, что встретит её лично, чтобы сопроводить домой в обход обычных маршрутов.

— Нет, оставайся с детьми! — приказала Самина.

— Ладно, милая, я… пришлю кого-нибудь, сейчас, дай мне только разобраться во дворце. Ни с кем не связывайся в пути! Летите через… впрочем, не говори мне, какой маршрут выберешь. Если всё так плохо, как говорит эзер, нас могут прослушивать.

Она кивала и слушала Джура сквозь шум крови в голове. Тоска раскалилась так сильно, что вены пылали, но спасительный обморок не спешил с утешением. Первые сутки пути Самина болталась по звездолёту из угла в угол. Потом ноги подкосились, но в каюту — их с Эйденом личную каюту с чёрными