Фантастика 2025-40 - Ольга Ярошинская

— Да-а… — произнес он задумчиво. — Лопухнулись, значит, Витька с Мишкой…

— Вы их знаете?

— А то как же! Вот с таких лет, — он показал рукой примерно на метр от пола. — Наши ребята, местные, вот пошли по этой линии… Ну так что же? Надо думать. Надо думать, надо думать… Вот что! Версия такая: мне к вам в часть надо секретную корреспонденцию отвезти. Вот ящик большой видишь?

— Вижу.

Петр Петрович встал. Я тоже. Он нахлобучил на лысину форменную темно-синюю фуражку.

— Будем считать, это она и есть. Корреспонденция. Ну и, стало быть, я тебя случайно встретил… Ты в увольнении?

— Да. Через сорок минут срок кончается.

— Тем лучше. Значит, случайно я тебя встретил и попросил подсобить. В аккурат до командирского кабинета этот сундук донести. Мне-то, куда, старику, этакую дурынду переть, а тебе раз плюнуть… Только звякнем все же сперва.

И он позвонил Романову:

— Евгений Палыч, приветствую…

И расписал ситуацию, ловко обойдя в телефонном разговоре всякую конкретику.

— … сейчас едем, — завершил он разговор и положил трубку. — Ну, айда! Бери ящик.

На заднем дворе почтамта стояли несколько машин разного калибра, среди них тускло-зеленого цвета «Москвич»-2140. Как выяснилось, это был персональный автотранспорт начотдела спецсвязи. Петр Петрович усадил меня на заднее сиденье, конспиративный ящик сунули в багажник.

— Будешь доставать оттуда, — глубокомысленно сказал секретчик, — как бы напоказ. Потащишь в кабинет…

Я кивнул, и мы с ветерком покатили в часть. Уже на подъезде Петр Петрович, одной рукой придерживая руль, другой, чертыхнувшись, достал пропуск, и у самых ворот условно посигналил: длинный — два коротких — длинный.

Ворота, дернувшись, поползли вправо, выглянул дежурный по КПП старослужащий ефрейтор Алахвердиев, с позавчерашнего дня — «дед».

Петр Петрович показал ему пропуск:

— Спецпочта! — и кивнул назад: — Вашего в городе встретил, подвез! Поможет подтащить кое-что…

Ефрейтор кивнул, махнул рукой, ворота загремели дальше. Мы проехали, у самых ворот штаба Петр Петрович тормознул.

Под его энергичным руководством я потащил ящик наверх — мне показалось, что малость старикан переигрывает, но ладно, шут с ним… Втащили к командиру. Тот еле заметно усмехнулся:

— Ну, ставьте вот сюда.

Тут же возник и Богомилов:

— Товарищ полковник, разрешите обратиться! Вызывали?

— Входите все, — Романов плотно закрыл обе двери (вход в его кабинет был оборудован двойной дверью с тамбуром). — Оперативный штаб в сборе! — усмехнулся он. — Я в курсе дела. Юрий Васильич, ты?..

— Еще нет. Что случилось?..

— Сергеев расскажет. Как очевидец.

Я вкратце пересказал главное. Богомилов аж присвистнул и запоздало спохватился:

— Извините… Да, дела! Послушайте, но ведь выходит, план-то сработал! Расчет был верный!

— А дьявол кроется в деталях, — хмуро сказал я.

Черт возьми, бедная Наташа! Что она сейчас переживает⁈ Мне стало так жаль ее, аж сердце защемило. Ну неплохая же баба! Взбалмошная, конечно, и с придурью, зато какой заряд хтонической женской сути!.. Какая живая Венера! Это ж талант — такой быть! Дар Божий.

— Вот за эти детали нам головы поотрывать и могут, — хмуро сказал полковник. — И не только их. Похищение человека — это вам шутки, что ли?..

Тут на столе у него загремел городской телефон. Романов схватил трубку:

— Да! — и с минуту слушал грубоватый неразборчивый голос. — Спасибо.

Трубку положил.

— Комитет, — коротко сказал он. — Информация из ГАИ. Машина с такими данными на ближайших постах не замечена. Говорят, сведения полные. Посты везде.

— А всякие проселочные дороги? — осторожно предположил я. Но Петр Петрович отрицательно покачал головой:

— По проселкам далеко не уедешь. В окрестные деревни только. Да и путь-дорожки там… чуть ли не фронтовые. На «Жигулях» вряд ли и проедешь. На УАЗе разве что.

— Значит, — подхватил Богомилов, — далеко не уехали, где-то здесь ее держат! В городе.

— Или в этих самых окрестных деревнях, — отрезал полковник. — А это радиус километров десять. Пятнадцать… Петрович! Ты у нас тут главный мозг. Все вокруг знаешь. Что скажешь?

— Ну смотрите… — рассудочно начал Петрович, — курить тут у тебя можно?

— Кури, — полковник придвинул ему пепельницу.

Старик жестоко задымил своей нечеловеческой «Астрой».

— Значит, смотрите, — повторил он. — На север они точно не могли. Там река, мост. Пост ГАИ. Отпадает. Прямо на юг дорог никаких нет, только железка. Лес кругом непроходимый. То же и юго-восток. Запад и юго-запад — это шоссе, опять же ГАИ. Остается только восток! Пост ГАИ там в километрах… в километрах… А километрах в пятнадцати как раз и есть. Не проезжали! Две деревни: Иваниха да Стрельчиха. Только там! Ну или в городе.

— Но в Стрельчихе-то с Иванихой, небось, все друг друга знают, — сказал я. — Там новые люди как… грибы на блюде. Давно было б известно!

Полковник, глядя на начсвязи, кивнул на меня.

— Соображает мой боец?..

— Голова, — щурясь от дыма, согласился Петр Петрович. — Но и мы не лаптем щи хлебаем. Кумекаем помаленьку!

И с этими словами он вытащил из внутреннего кармана кителя сильно потрепанный дермантиновый блокнот.

— В Стрельчихе, — сказал он, — у меня председатель сельсовета дружок с малолетства… В параллельных классах учились. Давай-ка ему звякнем. Телефоны там как в городе…

— Звони! — полковник передвинул аппарат гостю.

Петр Петрович стал листать страницы.

— Не вижу ни шута… Вот матерь Божия, на старости лет дальнозоркость завелась… — заворчал он, доставая очки. Напялил на нос. — Где он у меня… А, вот! Тихомиров Степан Рафаилович. Главное, чтобы на месте был.

Он набрал номер, с напряженным видом слушал гудки… и вдруг просиял:

— Степан Рафаилыч! Узнал? Живой, старый леший⁈

В трубке неразборчиво загоготало. Давние друзья, видать, не стеснялись в эпитетах. Но Петрович, молодец, недолго разводил турусы, сразу взял быка за рога:

— Слушай! Тут такое дело, строго между нами. Никому ни пол-слова, понял?.. Ну-ну. А теперь слушай…

Он четко изложил проблему, опять-таки обойдясь без конкретики. Трубка забухтела, у Петра Петровича выражение лица изменилось, стало жестким и азартным.

— Так, — сказал он. И повторил: — Так… так… А где это?.. Хм! Ездят… На своей? Так! Цвет? Понял. Рафаилыч, по гроб жизни обяжешь: посиди часок в совете, дождись моего звонка. Я тебе перезвоню