Фантастика 2025-39 - Екатерина Аникина

Он обвел взглядом блок консервации. Бой-Баба грустно улыбнулась. Зачехленные капсулы, мертвые аппараты, опутанные трубками и проводами. Высоко вверху гудит силовая установка. Только его капсула открыта и посверкивает огоньками сигналов, готовая упокоить его надолго.

— Что передать, Питер, миленький? — Бой-Баба погладила его по складкам сморщенной кожи.

Тадефи стояла над Питером с наркозной маской. Сейчас он вдохнет и через десять секунд временно перестанет существовать. А когда снова придет в себя, то даже не заметит — и очень удивится, — что спал, что прошла вечность.

А если не придет? Если их корабль так и останется вечным призраком в неизученной пустоте космоса — восемь трупов в отсеках и еще один в отработавшей установке консервации?

— Он сказал, что им хорошо, когда их вспоминают… — прошептал Питер. — Вспоминают хорошее… и обо мне… — глаза его наполнились слезами. — Обо мне мало хорошего… но, может быть…

Он с надеждой посмотрел на Бой-Бабу. Та кивнула:

— Мы будем вспоминать о тебе только хорошее, Питер. И о них тоже.

— Питер, готов? — негромко сказала Тадефи. Компьютерщик поднял на нее глаза и кивнул. Марокканка быстрым движением опустила прозрачную маску. Загудел аппарат, подавая наркоз.

Бой-Баба видела лицо больного под маской еще несколько секунд. Потом его дыхание затуманило пластик. Астронавтка встала, хлопнула откидным сиденьем и вышла, ничего не видя перед собой. Весь остаток дня у нее перед глазами стояло лицо засыпающего Питера.

Он улыбался.

Глава 13

— Ну что, ребята, давайте думать, — сказал дядя Фима.

Они собрались в медблоке. Живых принес крысе хлеба и сахара, урвав от собственной пайки. Все кормили и гладили зверька, который в ответ на сюсюканье людей забился в угол клетки и замер. Глазки грызуна смотрели тускло и вяло, и даже хвост сник и волочился по полу клетки.

— Ничего, шелковая шкурка, не скучай, скоро домой побежишь! — Живых взял крысу на руки и стал почесывать ей спинку. — Смотри-ка, пластырь все еще держится! — повернулся он к Тадефи. — Не сковырнула.

Девушка кивнула. Вид у нее был усталый. Она сидела у лабораторного стола с залепленной пластырем рукой.

— Как порез? — спросила Бой-Баба. — Болит еще?

— Там болеть нечему, — ответила Тадефи. — Так, для очистки совести. Все-таки лаборатория, мало ли что… — Она протянула руку и погладила крысу. — Перед тем как уйдем, напомните мне ей пластырь снять. А так вроде никакого эффекта?

Живых помотал головой:

— Крыска сначала побегала-попрыгала: кажется, они действительно повышают активность. А теперь сидит квелая. Теперь понятно, почему у поселенцев тогда на базе постели не заправлены и посуда не мытая.

Дядя Фима сидел молча, наблюдал. До крысы он не дотронулся. Сидел на краешке стола и теребил принесенную с собой стопку бумажных распечаток.

— А где Йос? — неожиданно спросил он.

— В инспекторском отсеке, — отозвался Живых. — Бумажки разбирает — документацию Соцразвития. А что?

— Нет, ничего, — рассеянно ответил охранник. Умолк и задумался о чем-то своем. Наконец, дождавшись, когда остальные замолчали и выжидательно посмотрели на него, дядя Фима тихо заговорил:

— Еще до полета я связался с человеком, за которым был один должок. Он мне подсказал, где можно нарыть инфу про нашего Рашида, — охранник обвел остальных взглядом. — Поэтому вчера я изменил своим принципам и посидел в сети.

Астронавты вразнобой кивнули. Живых опустил крысу обратно в клетку и накрыл полотенцем.

— Так вот, — дядя Фима потянулся к стопке и начал пересматривать бумажки, выискивая что-то. — Наш Рашид Саад действительно родом из Ливана. И его семье действительно принадлежат лучшие в Ливане горные плантации… э-э-э… вам не надо знать, чего. Наследственный наркобарон. Скажем так, в Интерполе ДНК нашего Рашида каждая сыскная собака без микроскопа знает. — Он замолк, вытянул одну из страниц и поднял к ним голову. — Но это еще не все.

Охранник протянул товарищам распечатку. Бой-Баба перегнулась через головы остальных, чтобы получше рассмотреть. Это была ксерокопия статьи, когда-то выкромсанной тупыми ножницами из бумажной газеты или журнала. А меж тем бумажной прессы не издавали уже почти тридцать лет. Заголовок статьи был наполовину срезан, однако слова угадывались — «Блестящий результат». Рядом с ним была фотография, но дядя Фима закрывал изображение широкой ладонью.

— Читать будете? — спросил он.

— А про что тут? — ответил вопросом на вопрос Живых.

Вместо ответа охранник отвел ладонь. Фотография была выцветшая, черно-белая. На ней в углу на кушетке под капельницей лежал человек, укрытый по шею простыней. Из-под простыни тянулись проводочки и трубочки, соединяя человека с аппаратами возле кровати. Больничная занавеска, разгораживающая кровати пациентов, была отдернута, и за ней виднелись другие койки с такими же больными, укрытыми по шею простынями.

Рядом с утыканным проводками человеком, спиной к камере, в белом врачебном халате и шапочке стоял Рашид.

Бой-Баба раскрыла рот от изумления. Даже тридцать лет беспокойной жизни не изменили его. Шевелюра тогда была попышнее, это правда. И талия поуже. Но спина так же самоуверенно-пряма, и руки как колбаски, загребущие.

Живых за ее спиной присвистнул:

— Это ж он тут совсем молодой… на стажировке, наверное, — он потянул листок на себя. — Можно?

Охранник кивнул. Живых быстро пробежал глазами строчки и приподнял бровь.

— Ну что там? — спросила Бой-Баба.

— А вот слушайте, — объявил бывший штурман и принялся читать:

— «Эти последние исследования Общества Социального Развития могут означать прорыв в нашем представлении о медицине. Впервые человек не зависит от капризов природы или генетики. Одна таблетка из рук врачей-революционеров — вот и все, что оказалось нужно подопытным добровольцам, чтобы обеспечить им долгую, активную жизнь».

Тадефи хмыкнула:

— Интересно, где теперь эти добровольцы!

Живых опустил листок.

— А мне интересно, в каких отношениях теперь врач-революционер Рашид со своими бывшими работодателями.

Дядя Фима оглядел всех.

— Интересно, да? Так вот я думаю, что отношения врача Рашида с его работодателями из Общества Соцразвития остались самые задушевные.

Потом все молчали. Переваривали новость.

— Дядь Фим, так вы хотите сказать, что они сами через Рашида присылали сюда наркотики? — спросила Бой-Баба. — И продавали своим же поселенцам, зарабатывая таким образом на новые исследования? А что, с них станется.

Она нахмурилась. Что-то не сходилось.

Живых помотал головой:

— А ты соображаешь, какие деньги делаются на простых аптечных лекарствах? Куда там наркотикам! Наркотики — это Микки Маус по сравнению с обыкновенным аспирином. Не-ет, — Бой-Баба пыталась возразить, но Живых остановил ее движением руки. — У Общества Соцразвития своих денег девать некуда. Они бы не стали мелочиться и приторговывать наркотиками, когда вот такие «лекарства от всего» без рецепта в любой аптеке в тысячи раз больше денег приносят.

Тадефи потянулась