Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

— Где-то на площади?

— Ну… в пивной.

— Э-э… А это нормально вообще? То есть я понимаю, что там уже взрослые лбы, в разведку ходили и в Хтонь. Но, может, для такого разговора место не самое подходящее?

— Да понимаю я, что неподходящее! А что делать? Еж меня уже не особо слушает. В детдоме не появляется. Да и я постоянно в делах этих… Хоть так. Пошли, тут недалеко.

— Ладно. Главное — опять на репортеров не нарваться.

— Не, они срулили. Ты чо! День Кочки, прибытие князя! Да что князь! Мих Стасяйлов приехал, выступать будет.

— Ого! Вот это подарочек для ссыльного.

— Макар, — подозрительно спрашивает Соль, пока мы спускаемся по лестнице, — а ты что, Миха Стасяйлова слушаешь?

— Нет, ну там пару песен… «На острие стрелы», например, хорошая… Про жизнь…

— Маг-аристократ, общество которого я заслужила… Капец, почему я не удивлена?

Выходим на площадь. Хотя сцена еще не собрана до конца, пространство понемногу наполняется гуляющими — и коробейниками-продавцами всякого-разного.

Сахарная вата, пирожки на пару, леденцы в виде головы Государя в шапке Мономаха. А вот два ушлых гоблина выкатили ларь с надписью «О, DA!» и желтой пятерней в черном круге — и торгуют морскими гребешками на шпажках и бутербродами с крабом. Вот паразиты! Но пахнет вкусно.

Тут же — майки с принтом опричных доспехов. Урукские мечи-карды, скрученные из длинных, как колбаса, воздушных шариков. «Пап, купи-и тако-ой!» — орет какой-то пацан. Кружки с надписью «Я люблю Поронайск» и видами… видами моего маяка, черт побери!

— Две медных деньги, — пищит продавщица.

— Да мне не нужно! Я просто смотрю, маяк на картинке уже оштукатуренный или еще не оштукатуренный…

— Гос-споди, да пошли уже! — шипит Соль. — Девушка, дайте кружку! Держи, Макар, это тебе! С Днем Кочки!

— Блин, это же старая фотка, я тогда еще не оштукатурил его и сарайку не обшил… Сделали бы нову…

— Пошли!

* * *

Пивная, где назначена встреча, обнаруживается неподалеку — на боковой улице, через сквер.

В сквере своя движуха: прогуливаются наряженные джентльмены в костюмах средневековых опричников; есть даже несколько живых лошадей, на сбруе которых висят фактурные муляжи собачьих голов. Народ радостно с ними фотографируется.

— Макар, да не залипай ты! Это ж не настоящие опричники!

— А то я не понимаю! Я на лошадок смотрю! Люблю их…

Огибаем «ристалище», где другие джентльмены, в доспехах, охаживают друг друга тяжелыми фальшионами.

Среди зрителей — компания уже виденных снага в шлепанцах, один из которых громогласно рассказывает, потрясая жестяной банкой:

— Это что, а вот ты Глобстера знаешь, а? Сосед мой, дружаня! Он тут у них самый лютый, всех бы раскидал, нах! На Балканскую, врот, войну уехал…

Глядя на банку кваса в руке оратора, соображаю, что пивные-то должны быть закрыты.

Но Соль ведет меня к двери в цокольном этаже, без вывески. Сначала звонит — и только секунд через тридцать дверь распахивается.

Да уж, злачное место. Внутри — просторный подвал, дым коромыслом, ряды облезлых холодильников с пивными бутылками и шатких пластиковых столов, плюс по периметру зала самодельная стойка на металлокаркасе.

— Это… твое хозяйство? — спрашиваю у Соль.

Та передергивает плечами:

— Гоблины одни держат…

Еж, Чип и Кубик восседают за тремя сдвинутыми столиками. С ними еще пяток юных снага. Сидят, гогочут. При нашем приближении разговор стихает.

У пацанов на размокших бумажных тарелках какие-то сухари, рядом добрый десяток пивных стаканов, пустых и полупустых. А судя по рюмкам, тут наливают еще и самопальные настойки или типа того. Между рюмок, пластиковых стаканов и крошек торчат пузатые солонка с перечницей и стопка белых салфеток.

— Всем привет, — со слегка искусственным легкомыслием произносит Соль. — Ничего себе тут у вас кутеж. А чего на праздник не идете?

— Привет, Соль, здорово, Макар, — говорит Еж. — Пацаны, подвиньтесь. Пивка?

Кривлюсь на Макара, но будто бы поправлять сейчас на «Макара Ильича» — еще хуже? Нет? Пока решаю эту педагогическую задачку, разговор уже утекает дальше.

— Праздник-хреназдник, — глубокомысленно изрекает один из снага, лениво двигая стул — только садиться нам все равно некуда. — Князь-хреназь.

И срыгивает. Кажись, тут сидят только те, кто был у Ежа в отряде. Но все-таки…

— Пошли с пацанами на улице пообщаемся, — предлагаю ему, кивая на Чипа с Кубиком. — Духота же тут.

— Там солнце, — говорит он, — нам оно нах не упало. Точняк, Соль?

Орчанка — она явно начинает беситься — берет ближайшего снага за шкирку и нежно сдергивает со стула:

— Кысь-брысь! Лексическая редупликация. Еж, надо поговорить.

Тот иронично кивает:

— Ну?

— Сам понимаешь о чем? А вы двое?

Кубика явно сморило от алкоголя, не умеет пацан еще пить. Чип сидит хмурый, глядит в стол. Складывает оригами из салфеток.

— О том, что мы вас спасли? — усмехается Еж.

— Да. А еще — о том, что вы самовольно полезли участвовать в боевых действиях! Хотя я — запретила! И… и Макар Ильич тоже! — она оглядывается на меня.

— Может, Макар Ильич сам за себя скажет? Да и каждый тут может, — жестко произносит юный снага.

— Так, — шагаю ближе к столу, хотя чувствую себя крайне глупо. — Еж, ты давай-ка… не хами. Я понимаю, ребята, вы действительно всех нас выручили в том походе. Причем дважды. А потом еще поучаствовали в освобождении Соль… Тем более важно говорить тут на равных… нормально говорить.

— Нормально поговорим, — соглашается Еж. — И у меня тоже пара вопросов к директору. Первый: я больше десятка пацанов снарядил, мы месяц вели разведку — причем с пользой! — потом участвовали в бою и ходили, ять, прямо в Хтонь! И нас теперь тетя-директор будет ругать? «Меня надо слушать, понятненько?» Что, серьезно? Это, ска, нормальный разговор?

Соль порывается что-то ответить. Кладу руку ей на плечо.

Чип складывает одного журавлика за другим — стремительно, как станок работает. Кубик тихо икает.

— По понятиям разложил, — бурчит еще один из парней.

Набираю воздуху в грудь… выдыхаю.

— Ребят. Это же оттого, что Соль за вас… беспокоится.

— А мы беспокоимся о другом, — режет Еж. — О том, что вы…

Он явно