И грянул град - Лориана Рава

-- Ты уверен, что это правильно?

-- Тут ни в чём нельзя быть уверенным до конца. Но я знаю, что Золотому Луку инициативу отдавать нельзя. Ведь он знает, что я про негу могу рассказать, и наверняка что-то задумал. Ведь подумай, ему может, даже лучше было бы, если бы я сбежал. Во всяком случае, он заинтересован в том, чтобы убрать меня потише. А явившись на суд заранее, скорее всего, я ему здорово подпорчу игру.

С этим Птичий Коготь не мог не согласиться.

Так Первый Инка вышел на площадь для собраний и огляделся, стараясь как можно лучше оценить обстановку. К суду уже шли приготовления: были поставлены пять стульев для судей, в роли которых выступали самые авторитетные жители деревни. Два из них были уже заполнены, старейшиной (Птичий Коготь уже успел сказать Асеро, что того зовут Дверной Косяк) и ещё каким-то человеком постарше. Мимоходом Асеро отметил про себя это обстоятельство. Старейшинами обычно выбирали тех, кто уже закончил отрабатывать миту, а этому на вид лет сорок. Если только он не работал на рудниках или ещё где-то, где от миты освобождают раньше, то он должен быть ещё от миты не свободен. Интересно, почему выбрали именно его? Наверняка тут какая-то тёмная история, может, стоило Птичьего Когтя расспросить, хотя едва ли он тут что знает в силу возраста... Старейшина тем временем говорил своему соседу, показывая на бумагу, которая была у него в руках:

-- Всю ночь вопросы составлял.

-- А это... Немая на суд придёт?

-- Да куда ей... у нас же дома новорожденный младенец, она теперь моей жене помогает -- каждое утро пелёнки стирает. Так что с утра она занята, а к вечеру он уже в петле качаться будет. Да и что её звать? Она говорить всё равно не может.

Асеро перевёл взгляд в сторону и вздрогнул -- рядом несколько человек уже готовили виселицу. До этого все были так заняты своими делами, что не обратили на него внимание, потом постепенно стали оборачиваться, да так и застывали с разинутыми ртами. Некоторые издавали ничего не значащие восклицания, а проходившие мимо женщины с визгом побежали прочь.

Асеро некоторое время молча стоял посреди площади, сложив руки на груди. Теперь это уже был не вчерашний связанный и жалкий пленник. Пусть он был в той же простой тунике, вдобавок со следами вчерашних приключений, подпоясанной верёвкой, а волосы вместо льяуту перехватывала простая лента, всё равно в его осанке чувствовалось уверенное достоинство, плечи распрямлены, взгляд гордый, а сопровождавший его Птичий Коготь выглядел при этом так, будто ему велели не пленника стеречь, а сопровождать его почётным эскортом.

-- Как я вижу, меня тут уже готовы тепло встретить, -- сказал Асеро, обращаясь к старейшине и указывая на виселицу. -- Лучше бы стул приготовили, разговор предстоит долгий.

-- Стул ему, вот ещё! -- вскричал возникший из проёма между домов Большой Камень. -- Может, лучше на раскалённую решётку тебя посадить? И чтобы ты побольше помучился и вспоминал бы обо всех опозоренных тобой девицах и горе их отцов и матерей! Вот я тебя!

С этими словами Большой Камень попытался напасть на Асеро, но путь ему копьём преградил Птичий Коготь.

-- Не смей его трогать, сволочь, -- крикнул тот.

-- Ты что, поклялся ему в верности?

-- Да!

От такого Большой Камень настолько опешил, что не знал, что сказать сразу. Среди собиравших зрителей раздались изумлённые восклицания.

-- Молчал бы лучше, сын жулика, -- сказал Асеро с презрением, -- ты мне не судья!

-- Ты... с ума сошёл? -- наконец смог выдавить из себя Большой Камень, обращаясь к Птичьему Когтю. -- Впрочем, недолго продействует твоя клятва -- сегодня он будет качаться в петле! Пусть я ему не судья, но мой отец -- судья! -- сказал Большой Камень, с гордость показывая на соседа старейшины.

-- Один из, -- сказал Асеро. -- Стульев-то пять приготовили. Кстати, народ ведь в курсе относительно незаконных поборов с проезжающих у твоего папаши?

-- В курсе, -- сказал Большой Камень. -- Да какая теперь разница -- старый закон не действует!

-- Увы, -- сказал Асеро, -- однако считать такого человека достойным и уважаемым весьма странно.

Сам папаша предпочёл отмолчаться. Старейшина сказал:

-- Ты это, в наши дела не лез бы... Всё-таки, это пустяки по сравнению с тем, что творил ты. Мы приготовили список обвинений, каждое из которых достойно виселицы.

-- И готовили со слов Золотого Лука? О да, у этого мерзавца есть веский повод от меня избавиться -- чтобы я про его чёрные делишки не рассказал. Да и вам удобнее верить в дурное про меня, чтобы было не совестно награбленное барахло от него принимать.

Старейшина смутился:

-- Ну, он говорил, что прямо ни у кого ничего не отнимал, брошенное подбирал... Да и вообще, во времена смут нельзя быть столь же строгим, как в мирное...

Тем временем остальные судьи тоже расселись. Для Асеро их не представили -- видно, сочли, что много чести. Правда, Птичий Коготь шепнул, указывая на одного молодого судью с каким-то наглым взглядом "Вот это -- наш учитель". Зрителей тоже постепенно прибавлялось, многие пришли со своими стульями.

Из-за дома показался Золотой Лук. Едва увидев Асеро, он закричал:

-- Это что ещё такое! Почему эта тварь стоит тут не связанная?!

-- Не смей оскорблять достойнейшего из людей, которого ты предал и оклеветал! -- ответил Птичий Коготь. -- Я его в обиду не дам.

-- Да ты сам предатель -- прах твоего растерзанного собаками отца уже больше не вопиёт к твоему сердцу?!

-- В смерти моего отца Первый Инка не виноват!

Побледневший Золотой Лук повернулся к отцу:

-- Отец, мне кажется, что человек, чьи взгляды так сменились, должен быть сам арестован. И уж, во всяком случае, от охраны столь опасного преступника должен быть отстранён.

-- Пожалуй, сынок, ты прав... -- неохотно согласился старейшина. -- Да и всё равно его пора сменить!

-- Отец, поручи тогда его охрану мне, у меня он точно не сбежит.

-- Никак нельзя. Ты ведь один из ключевых свидетелей. Охранять должны лица, которые свидетелями не являются. Но в то же время нужны люди, которые умеют охранять...

Старейшина как будто оправдывался то ли перед Большим Камнем и его отцом, то ли перед зрителями.