Фантастика 2025-155 - Сергей Александрович Плотников

покровительственным тоном сказала Амалия Леонидовна, — никогда не слушай, что говорят мужчины. Слушай, что говорит их сердце. Разве ты не видишь, что юноша пришёл за помощью?

Я не знал, льстит мне слово «юноша» или наоборот. Для Амалии Леонидовны разницы в возрасте между мной и Евой, похоже, не существовало. Мы для неё были плюс-минус одинаковой мелюзгой.

— Щас, — пообещала Ева, чем вызвала недовольное покачивание начальственной головы.

В её понимании, очевидно, дама с кавалером должна была вести себя иначе. Но фикус состоял в том, что мы с Евой как-то легко и безболезненно перешли из стадии романтических возможностей в стадию дружбы. Так что обмениваться многозначительными взглядами и «фильтровать базар» не считали нужным.

Ева осмотрела клиентку, аккуратно поправила лежащие у неё на глазах ватные круги и встала.

— Перерыв? — Она вопросительно повернулась к начальнице.

Та милостиво кивнула. Ева потащила меня в крохотную подсобку.

— Как вы тут живёте? — возмутился я, втиснувшись в помещение, чуть больше отельного лифта. — Где тут пьяному уснуть после корпоратива, например?

— Можно прям в зале. Садись, чего стоишь.

Я опустился на один стул, Ева заняла второй. Открыла стоящую на столе коробку с печеньем, одно взяла, коробку подвинула мне.

— Спасибо. — Я съел одно и оценил глубокомысленным кивком.

— Чё хотел-то? — невнятно произнесла Ева.

— Да ты как-то говорила, что у тебя оксфордский английский…

— Я? Ты чё, дурак, что ли?

— Ну, не волнуйся, если и нет, сейчас появится. Хочу позвонить Минджи.

Пять минут мне потребовалось, чтобы успокоить Еву, которая радовалась так, что начала «мерцать», проваливаясь из человеческого мира в призрачный и обратно с частотой три раза в секунду. Потом ещё пять минут я ей объяснял суть происходящего.

— Ага, — кивнула Ева в конце.

— Точно всё поняла?

— Да не гунди, блин!

Я достал смартфон, нашёл в контактах Минджи и нажал видеовызов.

Пять секунд спустя вызов приняли, и на экране появилось знакомое лицо.

Минджи, судя по бэкграунду, сидела в какой-то кафешке. К ней немедленно присоединилась ещё одна девчонка из группы. Обе замахали руками, что-то быстро лопоча на корейском.

— Блин, офигеть, — пискнула Ева.

Мы с ней сидели рядом, прижавшись плечом к плечу, и я почувствовал, что её всю трясёт.

— Ты в порядке?

— Ага-а-а…

Если сейчас с инфарктом свалится — это, конечно, будет номер. Но откуда ж я знал, что реакция будет столь бурной… Блин. Она что — плачет⁈

Но тут Ева сама спохватилась, вытерла слезу ладонью и начала глубоко дышать. Я только головой покачал. Вот бы тоже от кого-нибудь так зафанатеть… Надо помониторить медиапространство, может, и найду чего-нибудь.

Минджи вспомнила, что в корейском мы понимаем не очень, и перешла на более понятный язык.

— Hi! — махнула она рукой. — Hi, Timur! How are things going?

— Файн, сенкс, — отозвался я. — Хау ду ю ду?

На этом мой словарный запас почти иссяк. С сообщениями, возможно, ещё бы справился, но воспринимать всю эту трескотню на слух — уже не вывозил.

— Зис из май френд Ева, — вывалил я остатки запаса. — Хё инглиш из беттер зен май. Вил ю плиз, Ева.

Моя школьная учительница гордилась бы мной. А Ева, на которую уставились две кореянки, вздрогнула.

Поздоровались — хорошо прошло. Хотя голос Евы звучал хрипло, да и слова она подбирала с видимым трудом. Но Минджи, опытная в общении с фанатами, быстро сообразила, что Ева шокирована, и увлекла её какой-то ничего не значащей болтовнёй. Через минуту Ева расслабилась и когда я легонько её толкнул, вспомнила свою задачу.

— So, we’re in trouble, — заявила она. — Me and Timur. We have some troubles with… Er… man-eater. A man-eater. Sorry: the man-eater.

Кореянки удивлённо переглянулись и дружно расхохотались.

— Блин, кажется, я что-то не то сказала, — побледнела Ева.

— А что именно не то?

— Минджи спрашивает о наших отношениях. Она думает, что ты мне с кем-то изменяешь.

— Ну, не без того, конечно, только речь о другом сейчас…

— Да я просто не знаю, как по-английски «пожиратель»!

— Вонгви! — выпалил я.

Минджи мгновенно изменилась в лице. Она подскочила. Её подруга исчезла из кадра. Замелькали интерьеры, потолки. Вскоре в кадре вновь появилось лицо Минджи, из которого исчезли все намёки на веселье. Она резко бросила несколько фраз.

— Что она говорит?

— Кажется, отчитала нас за то, что мы при левых людях обсуждаем дела, — перевела Ева. — Она не сердится, просто горячо переживает за конфиденциальность… А теперь спрашивает, что у нас с этими, вонгви… Что сказать?

— Я же тебе говорил!

— Да блин, я не знаю, как «вознесение»… Ладно! Okay! We need wongwy to lift. Understand? Wongwy in the sky!

— With diamonds, — подсказал я.

— With… Тимур, отвали! In heaven, во! Paradise! God! Light for wongwy — that’s what we need.

Поняв, что нам нужно, кореянка первым делом произнесла универсальное международное слово из четырёх букв. Мы не стали её осуждать. Ева была совершеннолетней, да и лучше сложившуюся ситуацию не охарактеризуешь, разве что на великом и могучем.

А потом Минджи полностью оправдала мои надежды. Она начала давать инструкции. Ева переводила в поте лица. Что-то понимал я сам. В итоге выстроилось примерно следующее:

— Вонгви сам хочет вознесения?

— Только о нём и говорит.

— Хорошо. Для того, чтобы вернуть ему человеческий облик…

— Уже вернули.

— Невероятно. Вы невероятно везучие! Хорошо. Теперь вам нужно собрать чрезвычайно большую армию видящих, потому что вонгви…

— Да, они уже окружили отель. С армией пока тяжко, сами крутимся.

— Вы безумцы. Все русские — безумцы, я всегда это знала.

— Ну, мы — да…

— Ладно. Пробиться к душе вонгви в любом случае трудно. Это должно быть что-то типа гипноза.

— Это как?

— Есть символ. Я пришлю сообщением. Видящий и вонгви должны находиться в центре символа. Тогда они провалятся в воспоминания вонгви, в тот момент, когда он сделал самый первый выбор между тем, чего хотела душа, и тем, чего хотел разум. Он должен сделать правильный выбор.

— Ага. Ясно. Это как флэшбэки в кино, понял.

— И это очень опасно для видящего.

— Почему?

— Потому что если вонгви сделает неправильный выбор, душа видящего навеки останется запертой в его