Братья Каори - Никита Разумов

удалось привыкнуть. Первый час пути по вагонам то и дело ходили люди в попытках завести знакомства. Но стоило кому-нибудь заглянуть в купе к братьям и увидеть детей, как они тут же с ухмылкой покидали их. Оба решили, что так даже лучше. В конце концов, оставшееся время можно было с чистой душой провести в покое, до столицы еще пять часов езды.

Тефтон попытался вздремнуть, но из-за постоянного нытья Леви это было невозможно сделать. Тот донимал его вопросами, что если они не сдадут, что, если не хватит денег и так далее. В итоге Тефтон просто рявкнул, и Леви мигом угомонился, оставшись со своими мыслями наедине.

Чем ближе к столице, тем чаще бьется сердце.

Тефтон достал из своего чемодана маленький самодельный деревянный рожок. Он любил играть на разных инструментах, дома у него даже хранился настоящий гобой, который ему подарил брат на день рождения. Чаще чем его он держал в руках разве что винтовку.

Вскоре купе наполнилось музыкой и весь вагон начал медленно затихать, прислушиваясь к незамысловатым мотивам, совершенно чудаковатой мелодии.

Так время пронеслось почти незаметно.

Вечером они уже были в Гауденберге. Тогда-то у Леви и началась настоящая паника. Он сидел на скамье, подогнув к себе ноги и уставившись вперед с пустыми глазами. Он перестал отзываться на свое имя и слегка покачивался. По цвету кожи любой бы сделал вывод, что мальчик мертв.

– Возьми себя в руки, эй. Ты заболел что ли, брат? – сказал Тефтон, глядя на его сухие губы и капельки пота на лбу. Он поднял Леви на ноги и взял оба чемодана. – Давай, шевелись, не то опоздаем.

Стоило им выйти на Гауденбергский Западный вокзал, как их тут же встретила огромная толпа людей, которая словно утопала в бесконечном пространстве помещения. Как и сказала Каори, здесь их ждал куратор Лайз. Высокий мужчина с короткими темными волосами, по-военному статен, в черной форме. На золотых погонах вышиты три лычки, что говорило о звании полковника. Увидев детей, он махнул им рукой, подозвав к себе. Рядом уже был заведен автомобиль.

– Вы братья Каори? – спросил он, когда братья подошли ближе – наслышан о вас. Мое имя Марк Лайз, я ваш куратор и возможно будущий начальник, – он кашлянул в кулак – ближе к делу. Ваш экзамен начнется через полтора часа, но перед этим мы должны заехать в штаб и заполнить кое-какие бумаги. Вы умеете писать? – Братья кивнули – хорошо, тогда не будем терять времени.

Марк говорил довольно быстро, но четкость слов от этого не терялась. Его тон был такой, что Леви и Тефтону показалось одно и то же: он заинтересован в их успехе. Словно этот успех зависит от него самого.

Другие люди разбегались по черным машинам, из Хорайзона сдавать экзамен в гильдию охотников больше ни кто не приехал, поэтому Лайз посадил ребят в автомобиль и сел спереди, велев водителю трогаться.

Машина понеслась по широкой дороге, Тефтон и Леви прилипли к окнам. В Гауденберге все было не так как у них. Ни одна картинка не передаст этой красоты. Все, даже самый простой фонтан, сквер или крохотный дом вписывалось здесь в какую-то общую гармонию, великолепие единства. Словно сказка, сошедшая в реальность с бумажных листов. Рядом друг с другом ни одной постройки одного цвета и одной формы. Множество машин и людей. Про кареты здесь все давно забыли.

Город был шумным. Гауденберг находился среди гор, единственных на всем Острове, расположившихся в его центре. Но он был не на вершине, а словно внутри них, обнесен скалами от внешнего мира, как крепость. Многие дома похожи на пещеры, части этих самых гор. Каменные муравейники вмещали в себя сотни людей, но даже им нельзя было отказать в красоте. Странно, но даже в день изъятия здесь было уйма народу – люди вышли, словно на праздник, все мужчины во фраках, женщины в пышных платьях с зонтиками. Улицы утопали в цветах, ровных, словно только что постриженных газонах. И только лишь солнечного света здесь было мало, его свет не проникал сюда, все в тени гор и высоких домов.

Но восхищаться всем этим было некогда. Рев сотен моторов быстро приноровился ухом.

– Первый раз в столице? – спросил Марк, повернув к ним голову.

– Так точно, господин Лайз! – прокричал Тефтон так громко, что Леви вздрогнул – до этого мы не покидали Хорайзон.

Леви немного удивился тону брата. Так покорно и с беспокойством он еще никогда не говорил, даже с Каори. Сам Тефтон сидел смирно, положив сжатые кулаки на колени, то и дело ожидая, что Марк скажет сейчас что-то важное. Теперь и он стал нервничать.

Машина направлялась к центру города. Здесь находилось самое большое задние столицы. Верховный штаб Первой гильдии – один дом, одна большая крепость. Для краткости его все называли дворцом. Высокое белое здание с колонным куполом, разрезающим небо, повсюду между огромных вытянутых оконных проемов висели стяги синего цвета с длинной белой вертикальной чертой посередине. Это знамя Первой гильдии и всего Острова. Вокруг штаба располагалась площадь. Перед ступенчатым входом бесконечные ряды колонн и стены с барельефами разных сюжетов – многолетний труд Гильдии зодчих.

Автомобиль проехал сквозь громадную арку, в которой открылись сами собой металлические ворота. Машина остановилась позади ряда таких же черных машин – всех охотников свозили сюда. Братья вышли на улицу, и Марк повел их внутрь штаба.

Им выдали парадную мантию – такова давнейшая традиция экзамена. Вскоре все приехавшие устроились в большом амфитеатре. Общий гул быстро стих, когда Марк поднял руки, требуя тишины.

– Сегодня для вас знаменательный день. Каждый здесь долго готовился к нему, прилагал усилия, время и деньги. Сегодня выяснится, был ли напрасен ваш труд и труд ваших магистров. Мне лишь остается пожелать удачи.

Дальше началась бесконечно долгая процедура оплаты экзамена и регистрации. Тефтон и Леви сидели на стульях среди взрослых людей, которые тоже собирались стать охотниками. На детей никто не обращал внимания. А если и замечали, то потом за спиной отпускали шутки. Тефтон барабанил пальцами по шкатулке, смотря на очередь. Раз уж они приехали почти под конец, то придется ждать всех.

Амфитеатр пустел на глазах, и вот, когда здесь совсем никого не осталось, мальчики встали со стульев и побрели в кабинет к Лайзу.

С огромным волнением, проговаривая каждую букву, они вписали свои имена и некоторые другие данные в большую книгу, по виду которой можно было сказать, что она пожила не одну сотню лет. Шкатулка