Воля дороже свободы - Анатолий С. Герасименко

Зато золото не превратится в ничто, если сломается банковский аппарат.

Лучший Атлас Вселенной

Танжер хорош, когда ты при деньгах. Кальяны на любой вкус ждут тебя в курильнях, готовые наряды развешаны перед лавками портных, из каждой пекарни пахнет свежей сдобой. В подворотнях дрессированные ящеры пляшут под пенье дудок, ожидая, когда сделаешь ставку – тогда твари, больше не сдерживаемые мелодией, кинутся друг на друга, и из ран польётся на мостовую лимфа. А в порту торгуют по-крупному: паучий шёлк, верховые муравьи, самопишущие краски, лодки из стабилизированного льда. И, конечно, рабы, рабы, рабы. Телохранители, слуги, кухарки, учителя, невольники для арены, для постели, и просто живая мебель. Рабство здесь так же обыденно, как солнечный зной. Да, Танжер хорош, когда ты при деньгах.

Танжер хорош, когда ты молод и красив. Шлюхи и танцовщицы не в счёт: тут полно свободных девчонок, которые ищут приключений. Они смеются, и носят короткие платья, и сладко пахнут. Одна не прочь выпить вина, другая – выкурить на двоих крошечную трубку, а у третьей всегда наготове инъектор с возбуждающим средством. Ночью вы загоните друг друга до полусмерти, чтобы под утро перехватить пару часов похмельного сна, а потом она уйдёт, оставив после себя только сонную одурь в твоей голове. Но это ничего. Вечером можно найти другую, и всё начнётся по новой. Да, Танжер хорош, когда ты молод и красив. Хотя, вообще-то, тебе перепадёт, даже если ты вовсе не красавец, и далеко не первой молодости. Это же Танжер, мать его.

Танжер хорош, когда ты ловок и смел. Богатые лохи сами идут в руки ловкачей. Есть тысячи способов отнять чужое добро – так зачем отнимать его незаконно, если гораздо веселей и безопаснее сделать это, не нарушая закон? Да и само слово «отнимать» здесь неуместно. Ах, что за чудесный зверь – лох! Грамотно подготовленный, разведённый, обработанный как по нотам, он сам отдаст всё, что захочешь. А коли вздумает жаловаться в полицию, сообразив, что его развели и обработали – так в полиции у него отберут последнее. Нет, лохом на Танжере быть нехорошо. Танжер хорош, когда ты ловок и смел.

…Кат всё это отлично знал.

Он был при деньгах. Градоначальник Будигост не пожалел золота, собирая в дорогу своего личного курьера, а золото стоило дорого во всех мирах Основателя – ну, почти во всех. И несколько мешочков с энергетическими кристаллами выдал Кату на дорогу Кила (ещё до инцидента с Чоликом). Кристаллы были драгоценными, максимальной ёмкости. Но кто считает деньги, когда на кону жизнь города?

Кат в свои тридцать два считал себя довольно молодым. И не уродливым. «Ужасно тебя ревную, – бывало, говорила ему Ада. – Вот каждый раз, как от меня уходишь. У тебя ж глаза как льдинки, прозрачные, и ямочка эта на подбородке. И руки, ух какие! И волосы, волосы черней ноченьки. Небось, девки все на улице оборачиваются. Эх, так бы и ходила везде за тобой». Он ничего не отвечал, потому что знал: ей нельзя за ним ходить. Нельзя ходить никуда.

И уж конечно, Кат был ловок и смел. Неловкий упырь не выживет ни на одном свете. Трусливый – тем более.

Тем не менее, невзирая на все указанные обстоятельства, Кат не находил в Танжере ничего хорошего. Он всегда считал Танжер говном. В этот раз мнение не изменилось.

Он так и высказался теперь:

– Говно.

Звук его голоса разошёлся по тихой, полутёмной книжной лавке, докатился до каждого угла, заставил вздрогнуть затёртые переплёты в витринах, распугал жучков-буквоедов под полом. Так расходятся круги по большой луже, в которую бросили камень.

Единственный покупатель – низенький толстячок с горбом – тихонько выскользнул на улицу. Хозяин-книжник, сидевший за прилавком, бросил на Ката взгляд исподлобья, но ничего не сказал и вернулся к своему занятию: продолжил заполнять цифрами пухлую тетрадь. На голове у него красовались небольшие загнутые рога, покрытые облупившимся пурпурным лаком. Левый рог был чуть больше правого.

– Говно, – проворчал Кат снова. – Всё впустую.

Петер пожал плечами:

– Вы сами сказали – надо отправляться на Танжер. Причём, просто оттого, что увидели сон.

Он стоял рядом с Катом, у высокой полки, и листал книгу на неизвестном языке. Книга была с картинками.

– Не просто сон, – сказал Кат. – Объяснял же.

– Объясняли, – покладисто кивнул Петер. – Извините.

– Хватит выкать, – сказал Кат.

– Извини, Демьян, – поправился Петер.

Он постоянно так ошибался: якобы оттого, что в его родном мире не было различий между «ты» и «вы». Кат не мог взять в толк, как можно что-либо путать в божественном языке, который известен любому человеку от рождения. Оставалось предположить, что Петер просто стеснялся звать Ката на «ты». Это было непривычно и весьма раздражало.

Ещё больше раздражало то, что Петер, похоже, ни на грош не доверял чутью Ката, и особенно – тому, что касалось снов. Всякий упырь видит чужие воспоминания: они приходят вместе с поглощённой энергией. Сила, которую берёшь у других людей, достаётся вместе с отголосками ярких впечатлений. Возможно, это влияет на восприятие мира в целом, потому что упырям время от времени снятся особенные сны. Будто из выпитой пневмы осаживаются, подобно золотому песку,