Тильда. Маяк на краю света - Кейт Андерсенн

Взял за запястье, повел дальше, скрипнул дверью, усадил.

Мягко… Я пошарила ладонью. Кровать?.. Отдернула руку.

Начал накрывать душной волной страх.

Я коснулась рукой груди, ища ларипетровую охранку. Ведь она должна защищать, да?..

От внешних факторов. Не от внутренних, Тиль.

Сирены, что чуть не сожрали моих друзей и на которых «Искатель» открыл безжалостную охоту. Аркебуза. Злой Шарк. Его окровавленная фигура и неожиданная ярость Голубинки. Я падаю навзничь и… бьющий крыльями и клювом, рвущий когтями лицо сокол… Мое лицо.

«Останутся шрамы». Я потянулась проверить. Клочья, дыры и… удар током. Теперь я чувствую. Взвыла.

— Руки, — только отозвался мой провожатый, пропавший с незримого горизонта.

И мягко, но твердо опустил их мне на колени.

— Все будет хорошо.

Будет хорошо⁈. Да никогда! Могло быть хорошо вчера утром, когда я привидением тащилась домой… Еще могло. А теперь уже никогда не будет.

Внутренности, скрученные в узел, выстрелили, будто распрямившаяся пружина. Я согнулась от резкой боли. Они больше во мне не помещались, но и прорвать оболочку тела не могли. Дыхание застряло где-то на дне желудка. Сейчас разорвусь в клочья, лопну, как…

Лекари в трактатах называют это «феноменом шока». Организм по-быстрому выбрасывает в кровь лошадиную долю анестетика, чтобы встретить опасность лицом к лицу и победить, ну, а боль оставляет на потом, на сладкое. И вот — теперь отведенный мне анестетик заканчивался. Быстро, неумолимо и беспощадно. Я впилась пальцами в матрас: горло пульсировало неясными толчками, по спине вился струйками ледяной пот, глаза — по-прежнему слепые — пытались выскочить из орбит, и там, снаружи, их словно снова терзали когти налетевшей с воздуха птицы. Вздохнуть сделалось невозможно, я сучила ногами по полу и в мучениях умирала.

О чем я буду жалеть?.. О том, что так и не начала жить, как пела Аврора в своей арии третьего дня…

Взорвавший изуродованное лицо водяной фонтан стал полной неожиданностью. Я дернулась, пытаясь зажмуриться, отбиться, кажется, закричала…

— Спокойно, спокойно, — придержал пират мои руки вновь. — Это цитрусовое зелье. Расходую на тебя судовой запас, глупая. Ну, кто бросается на ближайшего родственника предводителя, а?.. Спокойно… За такое и на месте могли убить. Но судить вас с командором будут позже. Будто вчера родилась.

И он подул мне в лицо. Больно. Я не знаю, текли ли слезы. Или это была кровь. Или зелье.

Я действительно родилась вчера. Когда ступила на палубу этого идиотского корабля.

Судить… Меня и Фарра. Смех и грех. Его даже жальче, ведь всегда судил ОН, и никогда — ЕГО. Его вообще судить было чревато…

Мой неожиданный врачеватель брызгал еще и еще, боль шипела, пряталась в угол, как опасная змея. Промокнул чем-то. Еще и еще. Промокал, мыл, тер, щелкал ножницами. Должно быть, кожу. Я стискивала зубы, чтобы не завопить, но от того делалось лишь больнее. Пару раз взмахнула руками, пытаясь защититься от этого всего, и тогда обнаружила, что у пирата жесткая борода.

— Теперь мазь. Терпи. Или свяжу.

Я едва не порвала покрывало в куски. Лицо снова будто оборвало все связи с мозгом и исчезло. Затем мой мучитель принялся за примочки. Глаза… долгожданная прохлада. М-м… Даже захотелось улыбнуться, пока он обрабатывал щеки, лоб, макушку, затылок — ах, верно, я им тоже приложилась… А что насчет волос?.. Они у меня еще есть?..

Было бы жаль, если бы их состригли вместе с кожей.

В смягченные мазью опухшие губы мой врачеватель осторожно протолкнул трубочку. Приказал:

— Пей.

Я хотела бы сказать ему хоть что-нибудь, элементарное «спасибо» или категорическое «не буду», но послушалась. Рот онемел, жидкость втянуть получилось не сразу. А пират принялся за накладывание повязки на свое творчество.

Где-то прогремел гром.

В холодном мятно-медовом отваре ощущения растворялись, парили, путались. Разведенное ветреное зелье. Легкая доза. Утишить боль души и тела.

Будто второй раз за сутки пережила морозный откат. И снова выжила.

Мне… становилось легче. Ужас бледнел, испарялся, оставались только волны и усиливающаяся качка.

Даже немного… смешно. Могла ли кудесница Тильда, сидя в башне Стольного города, догадываться, что однажды ей повыдергивает волосы сокол в море Белого Шепота, полном сирен?.. Потому что ей взбредет в голову напасть на…

— Он мог убить… моих друзей, — сочла нужным объяснить я, выпуская из губ соломинку.

Двигались они с трудом. И было больно. Но терпимо. Поэтому я добавила, просто чтобы проверить, что могу:

— Лопух.

— Это тебе они друзья. А ему — враги.

— Но без них он не дойдет на край света.

Да. Они слушались, чем дальше — тем лучше.

— На край света? Что ж, значит, в кои веке правду болтают на «Искателе».

Мой невидимый собеседник явно удивился и… обрадовался?.. Но продолжил заматывать мою голову вокруг, добравшись до носа. Морщиться в ответ на отдаленные боли при прикосновении плотного бинта было чревато.

— Вы доктор?

— Судовой плотник и лекарь, — подтвердил он мою догадку.

— И ВАМ поручили меня вести в трюм?..

— Капитан Гэрроу — конечно, скотина, но не настолько, чтобы запретить мне выполнить свой долг. К тому же, приближается шторм, матросы нужны на палубе. Что там насчет края света?

— Так вы не знали, куда мы плывем?

Душа и истерика благополучно отправились на покой. Какое облегчение. И можно было систематизировать накопленную за сутки информацию в процессе дискуссии. Да, говорить неудобно, но после пережитой болевой атаки это все мелочи.

Капитан Гэрроу — «скотина»?.. Неожиданно.

Судовой врач рассмеялся, продолжая колдовать над моей головой.

— Куда капитан скажет, туда и плывем. Обычное дело. Но — на край света?.. Это любопытно.

А мне любопытно, почему любопытно ему… Наверное, следовало бы переживать за Фарра, за Ро, за наше положение, жизнь и будущее… Но… было пусто. Вероятно, мне не хватало благородного альтруизма моих друзей. Исследовать, узнать… вот, что имело настоящую ценность.

И без глаз это будет проблематично.

— Говорите, зрение вернется?

Простерла руки в пустоту. Целитель их ловко поймал, снимая ошметки рукавов и — по идее — рассматривая. В последний раз коснулся головы, принялся за руки.

— Когда я сниму повязку. Сама не трогай.

— Почему вам любопытен край света? Это не легенда?

Я облизала губы языком. Печет по уголкам, как раскаленными углями…

Многие интеллигентные люди считают, что легенда. Я тоже не была никогда уверена, а вот материалист Фарр резко поменял мнение. Женившись на девушке… с того самого света.

— Говорят, там есть