Чужой наследник 6 - Данил Коган

вели неспешные беседы или читали бумажные газеты. Распорядитель проводил меня до коридора, из которого множество дверей вело в приватные кабинеты. Путь наш окончился, как и в прошлый раз, у кабинета за номером один. Он легко, почти невесомо постучал в дверь и, дождавшись ответа: «Проходите»!, — отворил ее, пропуская меня перед собой.

Внутри меня встретило двое. Борис Скопин-Шуйский в гражданском костюме сидел сбоку от стола и вертел в руках короткую трубку из вишневого дерева.

Лицом ко мне расположился старик, одетый в костюм стоимостью с годовое жалование управляющего какого-нибудь доходного бизнеса. В аурном зрении он выглядел слепым пятном — хотя его присутствие ощущалось по тяжелой давящей атмосфере. Седой, густые еще волосы зачесаны назад. Лицо и руки в пигментных пятнах. Для ограненного это означает, что он очень стар. Очень! Лет за сто пятьдесят. Фиолетовая радужка и белый зрачок. Волевые, резкие черты лица. Я думал на встречу прибудет представитель. Но этого человека я узнал из трансляций заседания Совета Князей. Со мной решил побеседовать сам князь клана Аметист, его светлость Владислав Анджеевич Юрьев. Самый крутой, по официальной информации, некромант Ожерелья. Тяжелый будет разговор.

Скопин махнул мне рукой, мельком глянув на часы. Я пришел точно ко времени, поэтому упреков не боялся.

— Садитесь, эр Строгов.

— Господин желает заказать что-нибудь? — чуть слышно прошелестел за спиной распорядитель.

Я прошел к столу и сел напротив Юрьева.

— Благодарю. Мне чая и медовых пряников, они у вас очень хороши. И все. — Я отметил тот факт, что на столе стояла только сырная нарезка и две бутылки: одна вина, вторая — шустовского коньяка, причем из жестких марок.

— Будет исполнено. — Распорядитель бесшумно исчез за дверью.

— Эта встреча организована по просьбе князя Юрьева, для урегулирования разногласий клана Юрьевых и семьи Строговых. Встреча проходит при посредничестве и под гарантии неприкосновенности для сторон. Гарантии даны императором Ожерелья. Все, господа, моя миссия окончена. Приступайте, — и Скопин попытался запалить трубку.

— Я не люблю запах табачного дыма, ваше высокоблагородие. — Нагло заявил я ему.

На самом деле я вполне мог терпеть табачные выхлопы, но его высокомерный и безапелляционный тон во время вчерашнего звонка меня выбесил. Я, когда добрый, — то добрый, а когда злой, то и уши откусить могу.

— Да? — наигранно удивился он, — и что мне теперь? На улицу выйти?

— Зачем на улицу, ваше высокоблагородие. Здесь есть прекрасная курительная комната.

— Слушай, парнишка. А не приподоху…

— Борис Александрович. Вы можете смело нас покинуть. Если вас интересует содержание встречи и достигнутые договоренности, я поставлю комм на запись. Что касается гарантий безопасности, я не собираюсь проявлять агрессию против молодого человека. Да и он, думаю, будет держать себя в рамках приличия, даже без вашего неусыпного надзора. Я признаться, тоже не самым благосклонным образом отношусь к дыму. Организм уже не тот, Борис Александрович.

— Затравили, демоны. — Улыбнулся Скопин. Весьма холодно, надо сказать, улыбнулся. Да и пошел он… в курительную комнату.

Скопин встал и вышел за дверь. Мы с князем Юрьевым остались вдвоем. Князь не торопился начинать разговор. Он достал навороченный комм из внутреннего кармана, положил между нами на стол и действительно включил запись. После чего сложил руки на столе и немигающим взглядом дохлой рыбы уставился мне прямо в переносицу.

Мне по идее следовало начать разговор первым. Я младше по возрасту и статусу. Так что не став кочевряжиться и оттягивать неприятный разговор, произнес:

— Ваша светлость. Князь. Я бы хотел услышать, какие именно разногласия случились между целым кланом и небольшой благородной семьей. Мне ничего в голову не приходит.

— Могилины, уважаемый эр Строгов. Вы напали на семью, входящую в клановый род. И полностью ее уничтожили.

Вот это поворот. Я думал, мне за лича предъявят. Там концы ушей клана торчали. Ну и я засветился вполне официально. А здесь прям ну такое.

— Хм. Я прошу прощения, но полицейское расследование не выявило моей причастности к данному инциденту.

— Оставьте, драгоценный эр. Вы думаете мне не плевать, что там нарасследовали эти болваны? Мы с вами не на суде. Вполне достаточно того, что Я знаю, — это ваших рук дело. А еще вы были косвенной причиной, по которой пострадали стратегические цели клана Аметист. Вы помешали нам, присвоили результаты некоторых изысканий. Все перечисленное требует компенсации с вашей стороны, не так ли?

— Я бы хотел услышать про размер и характер компенсации, которую вы собираетесь с меня потребовать, князь.

Я не стал оправдываться и юлить. Не стал говорить, что Могилины предали человечество, а лич — вообще-то, тварь, подлежащая немедленному уничтожению. Мы и вправду не в суде. Формальные доводы на таких переговорах — признак слабости позиции. А еще у его клана и моей семьи несопоставимый политический вес. Это не было озвучено, но если он решит, он меня в пыль втопчет недели за две. Легально. Если он адекватный дед, я пойду на уступки. Ведь реально я клану перешел дорогу. Не формально, а именно реально.

— Ничего, сверх необходимого. И ничего, чтобы нанесло вам, эр Строгов, серьезный ущерб. Достаточно будет пяти процентов привилегированных акций компании «Вместе».

— Три с половиной, от ближайшей эмиссии. — сказал я спокойно. Начав торговаться, я как бы признал его обвинения. Но он же и так не сомневался в моей вине, так?

— Жадность — порок, эр Строгов. Пять процентов привилегированных акций. Даже близко не контрольный пакет. Но после того как компания начнет генерировать прибыль, вполне приличные дивиденды. — Он, наконец, взглянул мне прямо в глаза, и я уловил… Веселье? Интерес? Эго кричало, чтобы я послал старика к зергу. Интуиция говорила: «Договаривайся»! Идти на поводу у эго я отучился еще годам к сорока в прошлой жизни. Поэтому я, сделав вид, что задумался, ответил:

— Четыре процента. У моих ключевых сотрудников доля меньше. Если дам больше, придется уменьшить доли остальных участников. Это несправедливо по отношению к ним.

— По рукам, эр Строгов. — Он протянул мне руку для пожатия. Я стиснул его запястье, он мое, и я ощутил мертвенный холод, идущий от его пальцев. — Все претензии сняты.

Половой притащил мой чай и огромный пряник на подносе, уже аккуратно разрезанный на дольки. Наполнил мою чашку и немедленно убрался восвояси.

— Теперь, когда мы урегулировали вопрос с претензией клана к вашей семье, как ни в