Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга пятая - Геннадий Борисович Марченко

мне позволят поработать с Менакером на такой дистанции, не скажут после первого же сеанса, что были рады со мной познакомиться, однако дальнейшее сотрудничество по каким-то причинам более невозможно.

Сеанс растягиваю на полчаса, периодически через закрытую дверь слышу глухой бубнёж Марии Владимировна и редкие, почти совсем неслышные ответы Миронова. Это немного отвлекает, когда я работаю с «паутинками», но те знают своё дело, их нужно только направить — а дальше сами разберутся.

Закончив работу, даже не интересуюсь самочувствием пациента, просто говорю, что понадобится ещё пара сеансов, дабы привести сердечно-сосудистую систему в порядок. То же самое повторяю Марии Владимировне и Андрею.

Мы садимся пить чай, я аккуратно зачерпываю ложечкой вишнёвое варенье, размешиваю в чашке. Мария Владимировна как бы невзначай интересуется, сколько стоят мои услуги. Я делаю удивлённое лицо.

— Так не беру я денег. Неужели Михаил Борисович вас не предупредил?

Смотрю на Миронова, тот смущённо пожимает плечами:

— Почему же, говорил, я и родителям об этом сказал. Но мама, думаю, на всякий случай всё же решила уточнить, вдруг правила изменились.

И кидает на мать укоризненный взгляд. Та ловит этот взгляд, однако, ничуть не смущаясь, заявляет:

— Лично я считаю, что каждый труд должен оплачиваться, это и в советской Конституции записано. Но есть у вас такие принципы… Андрюша, а ты ведь можешь достать билеты на спектакли в свой театр? Думаю, это стало бы неплохой компенсацией за работу Арсения Ильича.

Андрей говорит, что достать не проблема, пусть только я выберу, какой спектакль меня интересует. И как бы между делом рассказывает, что недавно у них состоялась премьера спектакля «Мы, нижеподписавшимися» по одноимённой пьесе Александра Гельмана. Добавляя, что во МХАТе также в начале марта вышел этот спектакль, так что зрителю есть что сравнить.

Выдаёт краткий анонс, уточняет, что играет директора СМУ, в задачу которого входит уговорить членов комиссии любой ценой подписать акт о приёмке хлебозавода. Я-то прекрасно помню сюжет, фильм с Куравлёвым в роли того же Шиндина не раз видел, да и телепостановку «Театра сатиры» с Мироновым как-то зацепил, и решаю не отказываться. Тем же вечером звонит Быков, и приглашает шестого на вечернюю репетицию. Седьмого будет генеральная, так что пары репетиций нам, по идее, должно хватить.

Поэтому я, в свою очередь, созваниваюсь с Натальей, и сообщаю, что вечером шестого мая она должна бросить все дела, и ехать со мной в ДК «Автомобилист».

Тем временем я успеваю домчаться до уже знакомой будки с надписью «Театральные кассы», возле которой когда-то покупал у спекулянта билеты на «Фигаро» с тем же Мироновым, и изучаю репертуар «Театра сатиры». «Мы, нижеподписавшиеся» будет 11 мая. Вечером, перед тем, как снова отправиться к Менакеру/Мироновой, дозваниваюсь Рите и делаю предложение посетить в следующую пятницу новый спектакль. А заодно напоминаю, что восьмого мая мы с Натальей будем радовать своим творчеством столичных дальнобойщиков, а Рита едет с нами, правда, в качестве зрительницы. Этот вопрос я с Быковым обговорил заранее, тот обещал найти ей хорошее местечко.

Рита с радостью принимает приглашение посетить спектакль, и час спустя я докладываю Мироновой, что, ежели будет такая возможность, хотелось бы заполучить две контрамарки на 11 мая. Пока я работаю с её мужем, она успевает дозвониться Андрею, и тот обещает завтра всё решить. Своё обещание Миронов выполняет, в заключительный свой визит к пациенту я получаю заветные пригласительные. Места в бельэтаже, но рядом со сценой. Не самый плохой вариант.

Сам же, в свою очередь, привожу сердечно-сосудистую систему Александра Семёновича практически в идеальнее состояние, довершая работу двух предыдущих дней.

— По идее, — говорю я ему, пока он застёгивает рубашку, — о проблемах с сердцем можете забыть на ближайшие… Ну, лет десять точно.

Тот смотрит неверяще, а я спрашиваю:

— Вы же определённо ощутили улучшение самочувствия?

— Это да, вроде как и дышать стало полегче, и тяжести такой давящей в груди нет.

— Что и требовалось доказать!

Прежде чем попрощаться, интересуюсь, а нет ли у самого Андрея каких-либо жалоб на здоровье? Оказывается, имеются. Вот уже второй год жалуется на периодически возникающие головные боли. Врачи связывают это с усталостью на фоне большой загруженности работой в театре и кино, прописали Андрею таблетки, которые, впрочем, не очень-то и помогают.

— А что, вы хотите и Андрюшей заняться? — спрашивает Мария Владимировна.

Я говорю, что, если есть возможность помочь человеку, то грех от неё отказываться. Но только уже после 9 Мая, когда буду посвободнее. Мама актёра обещает с ним поговорить, а я с чистой совестью откланиваюсь. Если Миронов откажется… Хм, что ж, в таком случае у нас всё равно ещё будет время до рокового августа восемьдесят седьмого года. Что-нибудь придумаем.

Вечером шестого мая я заезжаю за Натальей, и мы со своими инструментами едем на Новорязанскую. Быков после звонка вахтёра сам прибегает нас встречать на вахту. Про нас стараниями парторга уже наслышаны, знают, что я помимо того, что врач, ещё и автор уже полюбившихся советским гражданам песен, и потому поглядывают с пиететом. Впрочем, я держусь скромно, всем своим видом демонстрируя, что во мне нет ни капли зазнайства.

Ребята из местного ВИА под названием «Мотор» репетируют с Натальей «Дальнобойщика», всё-таки исполнять её лучше в сопровождении электрогитар, клавишных и барабанов. Около часа у них уходит на то, чтобы довести песню до ума. Но ребята горят энтузиазмом, вещь им однозначно пришлась по душе. Вторую песню «За камень» Наталья исполняет в стиле Бичевской под гитару.

А мне музыканты того же ВИА помогают с аранжировкой песен «Главное, что ты есть у меня» и «Трасса». Почему «Трасса»? Потому что в противном случае названия песен Натальи и моей созвучны, а слово «трасса» в тексте как раз присутствует. Все эти новые вещи в виде партитур я ещё вчера отвёз в ВААП, потому что, один раз где-то прозвучав, они обязательно разойдутся по стране, и их станут исполнять все, кому ни лень.

Репетировать заканчиваем чуть ли не в полночь, я везу Наталью домой, и уже в первом часу ночи добираюсь до своей съёмной квартиры.

На следующий вечер — уже генеральная репетиция. Придраться не к чему, и Быков уверенно заявляет, что завтра мы произведём фурор. При этом с довольной улыбкой глядит практически исключительно на меня, так что кажется, будто за фурор несу ответственность исключительно я.

— Да уж, мы с Натальей постараемся не подвести, — с улыбкой я поглядываю на скромно стоявшую