Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга пятая - Геннадий Борисович Марченко

Уже ничего не видя из-за тёмной пелены перед глазами, я поднял правую руку над своим плечом, развернув ладонь в сторону подонка, и мысленно приказал своим «паутинкам» остановить его сердце, вложив в этот посыл все оставшиеся силы.

Пелена, застившая мои глаза, не давала видеть даже отражение в салонном зеркале, я не мог понять, что там происходит, но удавка на моей шее вдруг ослабла, а за спиной послышался хрип. А я с каким-то сипящим бульканьем втянул в свои лёгкие воздух. Господи, как же хорошо дышать!

— Гоша! Гоша, что с тобой? — сквозь всё ещё стоявший в ушах шум услышал я взволнованный голос Катьки.

— Се… Сердце, — прохрипел Гоша.

Я стянул с шеи оказавшийся сплетённым из синих нейлоновых нитей шнур, ещё и с петлями для удобства затягивания на горле жертвы, сделал ещё пару глубоких вдохов через всё ещё сипящую, но уже более-менее пропускающую воздух носоглотку. Мир перед глазами понемногу прояснялся.

— Гоша, ну Гоша, блять…

В голосе подруги свежепреставленного раба божия Георгия (Егора, Юрия, Игоря?) слышалось отчаяние. Ещё бы, позлорадствовал я про себя, в такой ответственный момент потерять близкого человека. Ну или как минимум подельника.

Я осторожно потрогал пальцами припухлость на шее. Вроде гортань не сломана, хотя болело немилосердно. Ещё и слабость после такого концентрированного выброса энергии. Хорошо, что я всё-таки остался в сознании.

— Блять! Твою мать, сука!

Я услышал щелчок запорного механизма, дверь открылась, и «была плутовка такова». Только без сыра в виде моей «ласточки». В том, что именно машина приглянулась этим отморозкам, я не испытывал ни малейшего сомнения. Недаром Гоша с таким интересом расспрашивал меня про характеристики «шахи». Ну и деньги наверняка забрали бы. А с телом бы что сделали? Здесь выкинули бы в кусты или отвезли в более безлюдное место?

Так, ладно, надо этого приборка спасать да ехать сдавать ментам. Я отщёлкнул ремень безопасности, открыл дверь, выбрался наружу, дёрнул ручку задней пассажирской двери… Блин, забыл, что с этой стороны дверь заблокирована, а они залезали через правую заднюю, которая сейчас была открыта по причине бегства этой самой Катьки.

Морщась от боли в горле и превозмогая слабость, я плюхнулся рядом с Гошей, который съехал вбок и вниз. Приложил два пальца к холодной шее… Пульс отсутствовал напрочь.

Браслет я не успел дезактивировать, но ДАР был вещью умной, сам вырубался после того, как считал дело сделанным, и я снова повернул его против часовой стрелки. Надеюсь, силёнок во мне ещё достаточно.

Я вернул парня к жизни, но оставил его в бессознательном состоянии на то время, пока перетягивал ему руки сзади тем самым нейлоновым шнуром, которым меня хотели задушить. После этого вернул Гошу в сознание.

— Что, сердечко подвело?

Голос мой сипит, но я знаю, что это пройдёт. Мой пленник между тем смотрит ан меня осоловелым взглядом, в его глазах я вижу осознание происходящего.

— Ты…

— Я, — осторожно киваю, чтобы не причинять боль несчастной шее. — Сейчас поедем в ближайшее РОВД, пусть там тобой занимаются. И скажи спасибо, что я тебя откачал. Куда ж ты с таким слабым сердечком на такие рисковые дела подписываешься⁈ И подруга твоя, Катька, тебя кинула, как почувствовала, что жареным запахло.

— С-сука, — процедил Гоша, натягивая на лицо соответствующую гримасу.

— Ну а что ей оставалось делать? Додушить меня она уже не успевала, выбрала оптимальный вариант. Ну да недолго ей бегать. Ты же ведь сдашь её, верно? — спросил я, добавив в голос капельку участия. — Не всё тебе одному срок мотать, скидку сделают за содействие следствию. Нет, так-то само по себе нападение в составе организованной группы является как бы отягчающим вину обстоятельством, ну так её всё равно поймают, приметы я запомнил, так что лучше во всём чистосердечно сознаться. Ладно, чего я тут тебе всё объясняю, у следователя это получится лучше.

— Слушай, может, договоримся?

— Не, не договоримся. Если ты мне хочешь предложить деньги — то это меня не интересует. У меня один интерес — сдать тебя милиции, и пусть всё идёт по закону. Кстати, я ведь у вас наверняка не первый?

— Ты не понял, — проигнорировал он мой вопрос. — Мой отец — большая шишка. Меня сегодня же выпустят, а у тебя будут проблемы.

— Уже напугался, — хмыкнул я, уверенный в том, что в СССР закон един для всех. — А чего ж ты при таком родителе на мою машинку позарился? Неужто он тебя в чёрном теле держит? Судя по прикиду, ты в средствах не особо нуждаешься.

— Да пошёл ты…

Был бы у меня под рукой мобильный — позвонил бы Лебедеву. Так, на всякий случай, попросить совета, ну и, возможно, тот со совей стороны предпринял бы какие-то необходимые меры. Даже можно было бы позвонить с таксофона, но я всё же решил не рисковать. Вдруг этот тип сумеет как-то сбежать, пока я в будке стою.

Где находилось ближайшее РОВД — уточнил у гаишника, стоявшего с жезлом на нерегулируемом перекрёстке. Тот, к счастью, не обратил внимания на моего пассажира, да и Гоша молча пялился в сторону, не выказывая никакого желания призвать сотрудника милиции на помощь. Пришлось бы пускаться в ненужные объяснения.

Несколько минут спустя я припарковался в небольшом дворике у здания ОВД «Пресненский».

— Выходи.

— Слушай, на хера тебе это надо? — предпринял ещё одну попытку Гоша. — Я ведь не блефую, ты только себе геморрой наживёшь…

— Пошёл!

Я грубо вытащил его из машины и чуть ли не за шкирку потащил ко входу в ОВД, где курили старлей и капитан, с интересом взиравшие на столько необычное зрелище. Правда, ничего не сказали, когда я проволок пленника мимо них.

Далее последовало оформление задержанного и допрос у дежурного следователя — капитана Бардакова. Гоша отпирался, мол, попросил подвезти, а потом у него стало плохо с сердцем, ну а когда очнулся — то оказался уже связанным. После чего я якобы заявил, что он хотел меня задушить, и привёз в милицию. Я, естественно, выдал правдивую версию, за исключением того факта, что остановка сердца была спровоцирована мной. Нейлоновый шнур был принят в качестве вещественного доказательства. При Гоше, кстати, обнаружился паспорт на имя Георгия Андреевича