Военный инженер Ермака. Книга 3 - Михаил Воронцов

— восемьдесят шесть килограммов годного пороха. Этого хватит на тысячи зарядов. Для ручного огнестрела, пищалей или пистолетов, где навеска составляла всего несколько граммов, такой запас обеспечивал примерно от шести с половиной до одиннадцати тысяч выстрелов. В случае лёгких пушек или фальконетов, где требовалось уже по двести — пятьсот граммов на залп, этих запасов хватило бы примерно на сто шестьдесят — четыреста выстрелов в зависимости от калибра и силы заряда.

Я уже поднимал этот вопрос перед Ермаком месяц назад, но тогда речь шла о порохе. Дело быстро зашло в тупик: серы не было, огнеметы я пока еще не выдумал, и Тимофеич категорически возражал. «Селитровые ямы — это ж из дерьма добывать придётся!» — помню, как он поморщился. «Казаки на такое не пойдут, да и прочие носы воротить будут». «Какой смысл в этом — порох все равно делать не можем!».

Тогда я отступил. Но теперь выбора не оставалось. Поэтому я решительно направился к атаману.

— Тимофеич, нам нужна селитра, — начал я без предисловий, войдя к нему в избу. — Срочно. Надо закладывать селитровые ямы.

Он поднял на меня тяжёлый взгляд:

— Опять за своё? Я все понимаю, но казаки в говне ковыряться не станут. И порох с одной селитрой не сделаешь.

— Не для пороха, — поспешил уточнить я. — Для огненной смеси. Якуб говорил — они готовятся к нашему огню. А если добавить селитру, пламя станет жарче, и защита станет помогать гораздо хуже.

Ермак задумчиво погладил бороду.

— Ты уверен?

— Уверен. И потом, порох у нас рано или поздно появится: серу добудем, она в Сибири есть точно, надо только искать. Но селитра готовится долго, минимум полгода в ямах. Начать нужно сейчас.

— Ладно, — произнёс атаман. — Но кто этим займётся? Казаки точно не пойдут, честь не позволит.

— Найдём людей, — заверил я. — Давай позовём старосту, потолкуем с ним.

Скоро явился наш староста Тихон Родионович. Он ведал всеми небоевыми людьми в нашем стане. Раньше он командовал еще и кузнецами да плотниками, но теперь их передали мне, под мое управление.

— Тихон, — сказал Ермак, — дело есть. Нужно селитровые ямы закладывать. Максим утверждает, без этого Кучум нас задавит. Ты знаешь, что это такое? Я, к сожалению, да. Доводилось в молодости охранять. Хоть и недолго, но запах до сих пор помню.

Староста нахмурился.

— Селитра… знаю я, как её добывают. У нас в Устюге один мужик промышлял этим — так за версту вонь стояла.

— Именно, — подхватил я. — Где вонь — там селитра. Надо копать ямы, класть слоями навоз с землёй и золой, поливать мочой. Потом выщелачивать и выпаривать.

— Станут твои этим заниматься? — спросил Ермак.

— Без особого желания, — покачал головой Тихон. — И так работы по горло, а тут ещё в дерьме по колено. Заставить можно, но работать будут медленно. Толку будет мало.

— А если благодарить их за это? — предложил я. — Больше еды, новая одежда, долю от трофеев… И браги наливать…

Была мысль сказать, что из нашего спирта, если его разбавить до сорока процентов водой, можно получить напиток, который решит массу вопросов, но тут же одернул себя. Решить-то он может и решит, но создаст не меньше. Спаить отряд Ермака — не совсем то, чего бы мне хотелось.

Ермак вздохнул, но выбора не было.

— Сделаем так, — решил он. — Кто будет работать на селитре — двойная порция мяса и хлеба, чарка браги в день. Дадим что-нибудь из трофеев. И от прочих работ освободим.

Тихон почесал затылок:

— Попробую поговорить. Приказывать не хочется, сначала попробую миром. Человек десять наберётся.

— Вот и ладно, — сказал я. — Я покажу, как устроить ямы. Место выберем подальше от жилья, с подветренной стороны.

К полудню Тихон привёл восьмерых «добровольцев». Вид у них был невесёлый — шли на это дело не от хорошей жизни, хотя некоторые улучшенной кормежке и алкоголю, похоже, радовались.

— Дело грязное, спору нет, — сказал я. — Но без него нам не выстоять. Ермак пообещал наградить лучших после победы.

Принялись за работу. Я разметил четыре ямы, по два на три метра, глубиной полтора. Объяснил: на дно — солома для дренажа, дальше слоями навоз, земля, зола. Каждый слой поливать мочой, раз в неделю осторожно перелопачивать, чтобы воздух поступал. Через полгода будем выщелачивать и выпаривать.

На этом пока и остановились.

Я ушел, оставив рабочих с Тихоном Родионовичем. Вернулся в мастерскую, но там было много людей, стоял шум, а мне хотелось поразмышлять. Поэтому я пришел в свою избу. Даша находилась, как обычно в середине дня, в лекарне, поэтому меня никто не отвлекал.

У меня возникла мысль: а что если не просто закопать навоз в яму и ждать год, пока всё это перепреет, а ускорить процесс? В деревнях были навозохранилища, где куча навоза греется сама собой. Я знаю, что в гниющей массе идёт реакция, выделяется тепло. Так почему бы не помочь этому теплу удержаться?

Я набросал схему: несколько ям в земле, но не под открытым небом, а внутри деревянного сарая. Стены из брёвен, крыша соломенная, щели законопачены мхом или чем-то еще. Снаружи сарай тесно примыкает к печи. Печь можно топить не так уж сильно — пусть она греет сам воздух внутри и стену. В ямах будет не минус тридцать, как на улице зимой, а ноль, или даже плюс пять. Для процесса этого хватит. Тогда масса не встанет колом, а будет продолжать зреть всю зиму.

Мысль казалась простой и очевидной, но в то же время чертовски смелой. Я знал, что для выделения нитратов нужны бактерии, а бактерии не любят мороз. Значит, единственный способ — не дать мерзлоте всё заморозить. В условиях Сибири это выглядело почти чудом, но чудом, которое можно устроить руками.

Я прикинул расчёты. Обычная селитряница размером два на три метра, глубиной полтора, давала пятнадцать — двадцать пять килограммов сырой селитры за год. У нас ямы уже выкопаны четыре штуки. В идеале, к следующей осени можно было рассчитывать на шестьдесят — сто килограммов. Но если мы устроим «тёплый сарай», то процесс не остановится зимой, и первые партии можно будет добыть уже к маю. Пусть не весь объём, но хотя бы двадцать — тридцать килограммов. Это уже что-то!

Я зашёл в избу к Ермаку. Услышав скрип двери, поднял голову. С ним был еще и Мещеряк.

— Ну что, Максим, опять со своими мудрёными мыслями?

Я опёрся на стол и развернул бумагу с наброском.

— Смотри. Это не просто ямы. Это селитряные сараи. Если сделать навес,