Семеро по лавкам, или "попаданка" во вдову трактирщика - Алёна Цветкова

Авдотья так громко поставила чугунок на стол, что мы все подпрыгнули. Непонятно было, на чьей она стороне.

— Тише, дети, — улыбнулась я. — Оборотень просил не будить его до заката. Его зверь ночной охотник, и он будет очень недоволен шумом.

Дети насупились. Я продолжила:

— А по поводу всего остального… Кто сказал, что я впустила оборотня, потому что собираюсь замуж? У нас трактир и постоялый двор, где едят и ночуют разные люди: человеки, драконы, оборотни… Мы будем пускать всех и никому не откажем из за глупых предрассудков.

Даже Авдотья перестала греметь чугунками.

— Всё ясно?! — вскинула я брови. — Вопрос с моим замужеством закрываем раз и навсегда: я не собираюсь ни за кого выходить. Муж мне не нужен, и другие дети тоже. У меня уже есть свои, и они самые лучшие на свете. Всем понятно?

Дети молчали, отвернувшись. То ли не верили мне, то ли им не понравилось услышанное.

— Мам, — Ванюшка дёрнул меня за подол, — а откуда ты знаешь, что мы самые лучшие на свете? Ты что, видела всех детей, какие только есть?

В его глазах светилось искреннее любопытство. Я рассмеялась, присела и обняла мальчишку. Он тут же прижался ко мне, замер, наслаждаясь объятиями.

— Мне не нужно видеть всех, сынок, — прошептала я. — Я люблю вас больше всех остальных детей на свете.

— И всегда будешь любить? — Ванюшка поднял на меня взгляд серых, не по детски серьёзных глаз.

— Всегда, — кивнула я твёрдо.

— Даже если… — он запнулся, — выйдешь замуж за оборотня?

Я вздохнула. Он ещё слишком мал и не до конца понял, о чём я говорила. Не стала спорить — просто кивнула:

— Да, сынок. Даже в этом случае.

Оборотень оказался приличным гостем. Он проспал весь день, спустился к ночи, поужинал, заплатил и ушёл, на прощание обдав меня запахом мокрой псины и снова прошептав, что я странная и тревожу его зверя.

В комнату, где он ночевал, я входила с опаской. Вдруг всё провоняло так, что ни отстирать, ни отмыть не удастся? Но, к моему удивлению, внутри было чисто и свежо. Если бы не разобранная постель, можно было подумать, что там никто и не ночевал.

Я быстро взбила тюфяк, поменяла бельё, протёрла пыль и помыла полы. Решила сразу постирать постельное, запасного комплекта не было, а к утру оно должно высохнуть. За горячей водой зашла на кухню.

Авдотья весь день недовольно гремела посудой. Я несколько раз спрашивала, в чём дело, хотя и так понимала: её раздражало присутствие оборотня. Каждый раз, когда я просила детей не шуметь, она шипела и злилась.

— Всё, Авдотья, — улыбнулась я, глядя на сердитую кухарку, — можешь расслабиться. Оборотень ушёл. Зато у нас теперь есть деньги.

Я положила на стол пять монет.

— С тех нищих, что заказывают ужин и спят прямо за столом, не разбогатеешь. А мне ещё долги отдавать. Те, что остались после Трохима.

— Что то маловато твой оборотень дал, — проворчала Авдотья. — Могла бы и побольше попросить. Раз уж он так тебе понравился, что ты и про детей, и про мужа позабыла.

— Во первых, не мало, а столько, сколько должен был: по монете за завтрак и ужин и три за постой. Во вторых, ничего страшного не случилось оттого, что дети один день провели без криков и воплей. И вообще, давно пора научить их тихим играм, а то носятся целыми днями по двору и орут, как дикие. Городки, например, весело, полезно и прилично. Но это потом. А в третьих, муж мой помер, если ты не забыла. И даже если бы не помер, при чём тут муж?

Авдотья запыхтела, будто хотела что то сказать, но не решалась. То ли боялась, что я её уволю, то ли не хотела обидеть.

— Да говори уже! — не выдержала я. Смотреть на её муки было невыносимо.

— Да что говорить то! — всплеснула руками Авдотья. — Будто ты сама не знаешь! Забыла, как на оборотня в лесу наткнулась лет семь назад и чем это закончилось?!

Я на миг отрешилась от реальности, пытаясь отыскать в остатках памяти Олеси хоть что то похожее. Но ничего не нашла. Вряд ли это было что то хорошее.

— Не забыла. И что? Теперь всю жизнь от оборотней шарахаться и терять деньги?

— Да что с тобой такое случилось?! — Авдотья почти кричала. — Ты вообще можешь думать о чём то кроме денег?! Только и слышно: деньги, деньги, деньги! Ладно, Прошке отказала — он всем известен как дурень, даже Трохим его со двора гнал! Но ты и Тимохе отказала! Думаешь, не знаю, что он тебе предлагал?! Всё знаю! Сразу поняла, как увидела ваши переглядывания! И вместо них ты оборотня в дом притащила?! Дура! Не будет он с тобой жить, уйдёт в леса и забудет твоё имя в тот же миг!

От её слов стало холодно и неприятно. Авдотья прожила с Олесей столько лет, знала её как облупленную. Неужели бедная Олеся не заслужила даже крошечного кредита доверия? Почему без всякого повода Авдотья обвиняет меня в чём то нехорошем?

Я отвернулась. Оправдываться не хотелось, оправдывается тот, кто виноват. А я ничего из того, в чём меня обвиняли, не делала.

— Это не твоё дело, — сухо ответила я, желая закончить разговор.

Но старуха не унималась:

— А об Анюшке ты подумала?! Она уже большая, через год другой у неё начнутся месячные. Думаешь, тогда твой оборотень обойдёт её десятой дорогой, раз уж с тобой шуры муры завёл?! Да щас! Анушка целый день за печкой пряталась, тряслась от страха и плакала! Кому она потом нужна будет, порченная?! Ни один хороший мужик на такую не позарится!

— Хватит! — резко осадила я кухарку. Зря позволила ей говорить. Лучше бы она и дальше дулась молча, чем слушать этот бред. — Ты несёшь чушь, и про оборотня, и про меня, и уж тем более про Анушку. Она ещё мала об этом думать. Пусть рубаху жениху вышивает, а не про оборотней мимо проходящих думает! Тогда её никто и не тронет.

— Дура ты, Олеся! Ни баба, ни девка супротив оборотня не устоит, ежели он захочет! Как дыхнет, как пустит запахи свои, разум потеряет твоя Анушка и против воли с ним ляжет!

— Какие запахи?! — сорвалась я на крик. — Рядом с ним стоять невозможно, так воняет мокрой псиной, что дышать нечем! Никакие запахи эту мерзость не перебьют!

— Мокрой псиной?! — Авдотья ахнула. — Ты сказала, от него воняло мокрой псиной?!

Она растерялась и смотрела на меня