Фантастика 2025-75 - Андрей Буряк

прошли уже около ста метров, а коридор все не кончался. В какой-то момент Гриф подумал, не тот ли это коридор в котором они оказались изначально? Пространственно-временная аномалия в этом и заключается, чтобы от раза к разу запускать жертву по кругу. Сейчас под потолком вспыхнет лампочка, он увидит растерянного капитана и сидящего у стены сержанта.

Не успел сталкер додумать, как руки уперлись во что-то твердое. Пальцы судорожно зашарили по гладкой поверхности и сразу определили, что это металл, а точнее железная дверь. Гриф нащупал дверную рукоятку в виде скобы. Поворотной ручки, отпирающей замок, нигде не было. Так же нигде не обнаруживалась замочная скважина. Гриф отстранился и с силой ударил плечом в полотно. Он оценил крепость преграды и ее непоколебимость. Еще грея надежду, но больше от отчаяния, Гриф отошел на несколько шагов и с разбега ударил плечом в бронированную дверь. Глухой, тихий звук сообщил ему, что полотно толстое, сидит на петлях крепко и надежный замок можно либо разнести взрывчаткой, либо разрезать автогеном.

- Что там, Гриф? - шептал сзади Алексей.

- Опа там. Надо назад.

- Ты с ума сошел. Там этот ну… туман. Ты видел, что он с военными сделал? Ой! - вдруг вскрикнул Алексей. Гриф услышал, как его голос ушел вниз, а затем стук упавшего тела. Гриф наклонился и махнул рукой. Там, где должно быть парень, рука прошла сквозь пустоту.

- Гриф! - кричал Алексей, - он меня тащит! Помоги! - голос стремительно удалялся, сопровождаясь шорохом волочащегося тела.

Гриф перестал дышать, вжался в стену. Его рука помимо воли ползала по стене и искала что-то, что могло его спасти. Мозг не хотел мириться с безвыходной ситуацией и посылал сигналы. Инстинкт самосохранения бессознательно заставлял тело действовать. Гриф слышал, как ботинки Алексея скребут по полу, как надсадно, часто тот дышит, как шумно набирает воздух в легкие и орет: «Гриф! Помоги!!!». Но Гриф уже не Гриф, он сам не знает, кто он сейчас.

Неожиданно справа совсем рядом раздается щелчок, под потолком вспыхивает длинная гирлянда из тусклых, мутных плафонов. Гриф видит, как густой, перетекающий и извивающийся, дымный червь волочет парня и тот, вопящий, протягивающий к нему руки, становится все призрачнее.

В голове у Грифа творится что-то невообразимое. Он не уверен, что это происходит с ним на самом деле. Доносится все усиливающийся далекий гул, на затылке шевелятся волосы. Из плотного тумана торчат уже только руки с растопыренными пальцами. Гриф с содроганием ждет, хлопка лопнувшей камеры, после чего все кончится. А потом придет его черед.

Волосы на затылке шевелятся все сильнее. Гриф чувствует движение воздуха, оно направлено вглубь коридора. Откуда-то сверху доносится низкий тихий свист. Вслед за руками из белесой гати появляется стриженная голова, только Алексей уже не орет, а широко открыв рот, дергает головой, словно что-то застряло в горле и мешает дышать. Наконец, он кашляет и судорожно, шумно вдыхает. Корчится на полу, а поток воздуха сдирает с него налипший туман.

Гул нарастает, воздушный поток усиливается. Раздается не громкий, но четкий металлический щелчок сзади. Гриф понимает, что это открылся затвор. Он хочет повернуться и открыть дверь, но рука, вцепившаяся мертвой хваткой в рубильник, этого сделать не позволяет. Несколько долгих секунд Гриф смотрит на свою руку и не понимает, как она оказалась на рычаге. Косточки на пальцах побелели, от напряжения рука дрожит, словно ток пробивает изолятор рукоятки. Он собирается разжать пальцы, но думает, что у него не получится, потому что рука уже ему не подчиняется. Он посылает команду. Секунду - другую ничего не происходит, но затем закостенелые пальцы с дрожью медленно отпускают пластиковый валик. Сталкер ощущает, как сотни иголок втыкаются в них и ломящая боль, растекающаяся по кисти, предплечью возвращает ему руку. Гриф опускает ее, поджимает к животу, обнимает другой рукой. Смотрит на дверь, делает быстрый шаг, словно опасается, что в последний момент магнитный замок защелкнется, и с силой толкает тяжелое полотно плечом.

За дверью все тот же длинный коридор. В мутном свете сталкер видит слева в углублении на стене рубильник, точно такой же, который замкнул минутой раньше. Не раздумывая, шагает к нему и опускает рычаг. Под потолком вспыхивает, убегающая вдаль, цепь тусклых зарешеченных плафонов. В дальнем конце длинного коридора виднеется малюсенькая дверь, а слева в стене угадывается темное пятнышко.

- Ява! - кричит Гриф, хотя на самом деле он сипит. Его звуки вплетаются в свист ветра и гасятся. Гриф смотрит на стоящую, на четвереньках, содрогающуюся в кашле, фигуру. Он больно сглатывает и кричит снова, - Сюда! - Голос звучит крепче, отдается в стенах коротким эхом, пробивается сквозь низкий гул вентиляторов. Алексей поднимает голову. Оборачивается, затем смотрит на Грифа. Опираясь на стену, по стариковски, с трудом поднимается на ноги. Наклоняется вперед и идет, прикладывая огромные усилия. Как ледокол грудью прокладывает себе дорогу в плотном потоке ветра.

Едва Алексей переступает порог, Гриф захлопывает за ним дверь. Автоматика срабатывает и замок защелкивается. Гриф испытывает облегчение, но вполне осознает, что опасность не миновала, тем не менее, не двигается, смотрит на Алексея. Тот стоит рядом, уперев руки в колени, и все кашляет. Из открытого рта с бронхитным хрипом вырываются белесые облачка похожие на пар. Гриф знает, что это на самом деле, поэтому не торопит.

Наконец, Алексей сплевывает тягучую слюну, вытирает губы и выпрямляется. Красными, слезящимися глазами смотрит на сталкера.

- Нормуль? - спрашивает его Гриф. Тот кивает. - Тогда двигаем.

Алексей снова кивает и вялой трусцой поспевает за сталкером, который бежит по коридору к далекой двери.

За второй дверью коридор закончился лестничным маршем, который поднял и вывел беглецов в тесный фонарь. Люк с узким смотровым окном запирался кремальерным затвором. Прежде чем взяться за колесо, Гриф потер пальцем мутный, пыльный «глазок», отчего тот светлее не стал. Потерявшее прозрачность стекло было запачкано снаружи и только в центре немного светилось дневным рассеянным светом.

Маховик поддался легко, запоры с мерзким скрипом вышли из пазов. А вот петли люка не желали шевелиться. Скрежетали и трещали, словно кисли не одно десятилетие.

Беглецы вылезли через узкую с трудом отжатую щель и очутились в окружении жидкого, никнущего леса. Почерневшие с наростами, с сочащимися трещинами деревья топорщились голыми ветвями. То же самое происходило и с кустарником. Он торчал из земли жесткими проволочными конструкциями.

Придерживаясь выбранного направления, то и дело, озираясь, Гриф шел по твердой земле, припорошенной серыми, скрюченными,