Адмирал: Адмирал. Заморский вояж. Страна рухнувшего солнца - Михаил Александрович Михеев

– так и осталось неясным, в атаку выходить пришлось в сложных метеоусловиях, когда на море опустился густой туман. Он помог тогда приблизиться к засеченной акустиком цели незамеченными и всадить две торпеды практически в упор, так, что подводную лодку слегка контузило собственными выстрелами. Как корабль переломился пополам, Лунин в перископ тоже видел. А вот опознать, что это было, не смог, Явно что-то невоенное, но это все, что он мог сказать.

Одна сомнительной ценности победа за всю войну для подводной лодки – это, как ни крути, маловато. Тем более, для субмарины, относящейся к самой мощной из производимых в СССР моделей, во многом превосходящей немецкие аналоги. И это притом, что германские коллеги оказались куда более результативны. Впрочем, они-то начали работать первыми, а вскоре, когда американский флот был крепко бит и частью уничтожен, частью заперт на своих базах, целей просто не стало. Так что пришлось довольствоваться тем, что досталось, а для того, чтобы тебя заметили, этого было маловато. Словом, с точки зрения карьеры прошлая война оказалась малоперспективной, хотя орден Красной Звезды на груди смотрелся все же неплохо. На фоне невеликих успехов советских подводников даже потопление одной цели выглядело достижением.

Впрочем, сейчас имелся шанс, что все сложится несколько иначе. С японцами заваруха выходила серьезная, вот только когда основная часть флота уходила на восток, К-21 осталась в Мурманске – ремонт, чтоб его. Но не успел Лунин закончить поминать матерными словами инженеров, решивших не вовремя провести модернизацию, из-за которой ремонт, собственно, и затянулся, как оказалось вдруг, что не все так плохо. И вот теперь субмарина занимала позицию к востоку от Сингапура и даже успела пустить на дно какой-то транспорт. Какой, чей – выяснять не стали. Не рассмотрели в сумерках флага, а приказ был однозначен – топить всех, союзников в этих водах быть не может. И незачем никого спасать – не заслужили этого японцы. А для излечения от гуманизма сводили в полном составе на экскурсию в сингапурский лагерь. После нее даже самые ярые пацифисты становились экстремистами, и экипаж К-21 не стал исключением.

Субмарина замерла на перископной глубине, лишь проворачивая время от времени винты, чтобы компенсировать слабое течение. Точно так же где-то по соседству стояли в засаде и другие подводные лодки – завеса из тридцати подводных хищников стерегла эти воды, по которым рано или поздно пройдут вражеские корабли. Из сорока двух базирующихся на Сингапур подводных лодок лишь шесть были немецкими, два десятка – итальянскими, остальные – советскими. Учитывая, что немцев оказалось сравнительно немного, а итальянцы особо не блистали, да и с технической точки зрения их субмарины оказались так себе, у Лунина, командира единственной в этих водах подводной лодки крейсерского класса, были неплохие шансы заработать громкую славу. Нельзя сказать, чтобы он был карьеристом, но все же, все же… Плох тот солдат, что не мечтает стать генералом, а Лунин, считал себя хорошим морским офицером. И, кстати, имел на то все основания.

Все бы ничего, да погода мерзкая. Солнце, полный штиль, на пронзительно-синем небе ни облачка. Для подводника хуже нет, перископ виден издали. Даже сейчас, когда субмарина лежит в дрейфе, виден, а когда придется дать ход, поднимаемый бурун не заметит разве что слепой. И поделать с этим ничего нельзя, люди кое-как научились предсказывать погоду, но не менять ее. Оставалось ждать и надеяться, что к тому моменту, когда японцы появятся, ветер не только поднимется, но и посвежеет. А они появятся, вопрос лишь в сроках, выход эскадры и ее курс удалось засечь. Высотные разведчики барражировали на недосягаемой для японских истребителей высоте, так что перемещения японского флота для союзников тайной не являлись.

Лунин машинально погладил отполированные за годы ладонями – его ладонями – рукоятки перископа. Атаковать придется в любом случае, будет шторм или сохранится этот проклятый штиль. Впрочем, не факт, что его засекут, во всяком случае, сразу. В конце концов, в этих водах хватает… разного. Капитан усмехнулся, вспомнив, как недавно скомандовал срочное погружение, приняв фонтан, поднятый китом, за перископ вражеской субмарины. Притом, что китов и, соответственно, их фонтаны ему не раз приходилось видеть и раньше. Если перепутал он, то и японские сигнальщики могут оказаться в том же положении. А могут и не оказаться…

– Товарищ командир! – голос в переговорном устройстве забавно и в то же время неприятно искажался, но Лунин все равно моментально его узнал. За столько лет, когда экипаж практически не меняется, сложно не выучить голоса всех подчиненных назубок. – Есть контакт!

Акустики… Что контакт есть, это хорошо, а вот что именно сейчас – не очень. Впрочем, Лунин неплохо владел собой, и на лице командира не дрогнул ни один мускул.

– Кто?

– Пока неясно. Цель множественная, удаленность определить не могу, но идут в нашем направлении. Пока могу различить эсминцы и еще что-то, очень большое.

Ну да, понятно. У каждого корабля свой неповторимый «голос». Звон, который издают винты эсминцев, трудно с чем-то спутать. Лунин сам не раз его слышал. Весьма, кстати, характерная особенность – наверное, сравнительно тонкий металл корпуса резонирует, добавляя звуку колорита. Во всяком случае, что немецкие, что итальянские, что советские (последнее вообще неудивительно, строились-то они изначально по итальянским лекалам) эсминцы звучат не то чтобы одинаково, но весьма похоже. Да и американские отличаются совсем не сильно, хотя опытный акустик определит, что перед ним, «на раз». Японские корабли, правда, Лунину слышать еще не приходилось, но вряд ли различия так уж принципиальны. В Сингапуре он внимательнейшим образом рассмотрел стоящие у пирса трофеи. Ничего особенного, разве что малость компактнее своих советских аналогов.

Что там еще – видно будет, но пока ясно главное. Эсминцы, корабли стадные, поодиночке ходить не любят. Стало быть, сюда они направляются в составе соединения. Или конвой, или ударная эскадра, которая идет к Сингапуру, чтобы пощупать на прочность наглых захватчиков. И, похоже, на пути у нее сейчас только его, Лунина, подлодка. Впрочем, последнее можно исправить. Кавторанг, одессит и ветеран в неполные сорок лет, хищно потер руки. Пора уже показать и себя, и вообще, кто хозяин в этом море.

Мягко, почти незаметно шевельнулись винты, и К-21 начала разворот навстречу противнику. Но прежде всплыл на поверхность здоровенный, размером самую чуточку меньше футбольного мяча, шар. Всплыл, чтобы раскрыться и, выбросив наружу антенну, издать короткий сигнал. Вряд ли его смогут перехватить, да и перехватят – сочтут чем угодно, но не специально поданным вызовом. А ведь это он и есть – новинка, которую