Лето, пляж, зомби. Окталогия - Наиль Эдуардович Выборнов

— Ладно, пошли, — сказала она после паузы. — А то сейчас еще кто-нибудь подойдет и подумает, что мы тут роман развели.

— А мы разве не развели? — усмехнулся я.

— Не знаю, — Лика тоже улыбнулась. — Но, кажется, теперь ты мне должен дом. С печкой. И с сараем для дров. Чтобы зимой точно не замерзли.

— Будет, — пообещал я. — Если доберемся. Будет всё.

Тем временем Наташа с Яной уже вернулись. Парни вытащили из УАЗика складной стол, на нем тут же появилась горелка для сухого топлива и банки с консервами. И все уже стояли вокруг этого самого стола, только Степаныч чуть в стороне остался. За подступами наблюдал. Понимал: нехорошо может получиться, если кто-то поедет, мы ведь сейчас — групповая цель, нас всех одной очередью можно положить.

Но он, если что, увидит, предупредит. А если ничего не случится, то своего не упустит, порцию получит. Пожрать старик тоже совсем не дурак.

Когда мы вернулись, обед уже почти был готов. Консервы грелись на горелке, а пакеты с галетами были уже распечатаны. Еще вода в бутылках стояла, у нас ее много было, надо же фляги из чего-то наполнять. Посуды, правда, не было, и столовые приборы у каждого давно свои. Это, наверное, первый признак беды — когда человек ложку с собой начинает таскать.

— Перловка с мясом, — проговорил Овод. — Голубцы со свининой. Плов узбекский с курицей. Сейчас бы пельменей, если честно.

— С кетчупом и майонезом? — спросил Олег.

— Не, — «росгвардеец» покачал головой. — Со сметаной, конечно. Только со сметаной, а никак иначе.

— У меня отец любил их в уксус макать, — сказала Яна. — Разбавлял водой уксус, макал и ел. Только так.

— Да ладно, развели тут, — усмехнувшись, проговорил я. — Все равно едим то, что есть. Никаких нам пельменей.

— Выберемся, приду в первое же кафе и закажу себе четыре порции, — сказал Овод.

— У тебя деньги есть? — удивился Олег.

— Ну да, — кивнул он. — На карточке. Карточка банковская у меня с собой, банк московский, тогда почему они вдруг работать не должны?

— Уж не знаю, — усмехнулся я. — Как-то я и не думал, что банковские карточки будут работать.

Кстати, а ведь это тоже вопрос. Денег у меня с собой нет, я их вообще не брал, да и вообще считал просто бумагой бесполезной. Но это тут, в Крыму. А что если там, на большой земле, реально жизнь? И тогда ведь там, как ни крути, но балом правят бабки. Не в том смысле, что старушки, хотя у них власти тоже хватает, а в том, что наличные, купюры и прочее.

Как мы там проживем-то без денег?

— Да нас в какой-нибудь лагерь для беженцев сунут, — сказала Яна. — Так что не будут нужны никакие деньги первое время. А потом… Это уже смотреть надо будет. Я думаю, там что-то такое есть, не первые же мы с полуострова свалим.

— Наверняка жителей Керчи вывезли, — кивнул Овод.

— А по рации ничего такого не передавали? — спросил я, сам себе удивившись. Это надо было еще в самом начале спросить — была ли эвакуация.

— Связь с первых дней эпидемии вырубилась, — ответил он. — И спутники, и радио. Сам подумай: мы в Севастополе торчали, а про то, что в том же Бахчисарае есть лагерь для беженцев, понятия не имели. Хотя там расстояние — доплюнуть можно.

Я взял свою банку с перловкой, не дожидаясь, пока она нагреется. Перемешал, попробовал — есть можно, не холодное. Соли, правда, маловато, но тут и солонка, вон, стоит, каждый себе по вкусу добавить может.

Вытащил еще галету из пачки, с хрустом раскусил.

— А ты чего такая молчаливая, Наташа? — спросила у девочки Лика.

— Мне страшно, — ответила девочка.

— Почему? — удивился Олег.

— Потому что… — она вдруг задумалась, будто затруднялась это сказать, но потом все-таки проговорила. — Потому что мы все расстанемся. Сейчас, пока мы тут, мы все вместе, а если сможем уехать из Крыма…

На ее глазах вдруг появились слезы. И я разглядел укор в глазах Яны. И с чего бы это? Как я вообще такое заслужил? Опять мало времени девчушке уделял?

А ведь реально. Мы заботились о ней после смерти матери, кто как мог. Мы для нее всем миром, считай, стали. И теперь… Мы для нее, наверное, реально, как семья.

Да и сам я иначе к своим спутникам относиться стал. Сперва их как балласт воспринимал исключительно, делил на бойцов и бесполезных. А сейчас понимаю, что это не так. Что вокруг, пожалуй, все-таки друзья. А они бесполезными не бывают.

Я отложил банку на стол, рядом положил недоеденную галету, присел рядом, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

— Мы тебя не бросим, Наташ, — сказал я и поправился. — Я тебя не брошу. Если сможем выбраться, будешь жить дальше со мной… — посмотрел на Лику и поправился. — С нами. В городе, где люди живут, а не зомби. В школу снова пойдешь.

— В школу тоже боюсь, — вдруг сказала она. — Все мои друзья-то тут…

Ну да, съели всех твоих друзей, малышка. Убили и съели.

— Будут там у тебя новые друзья, — сказал я, пусть и понимал, что так говорить не стоит. — Как у тебя друзей-то не будет? Ты же классная, и столько всего умеешь. Стрелять, например. Мало кто таким в десять лет похвастаться может.

Опять дурь сказал. Она же не глупая, понимает, что изгоем станет, как чужак. Либо наоборот, слишком много интереса к ней будет. Еще бы, ведь выбралась из того самого Крыма, где зомби всех людей съели. Будут все время расспрашивать: как выжила, убивала ли сама зомби. Я бы лично такого внимания не хотел бы.

Короче, не находил я, что сказать. Не педагог ни разу, да и вообще.

— Я что-то не хочу есть, — сказала Наташа. — Пойду в машину, наверное.

— С собой возьми, — Яна наклонилась и вложила ей в руки банку голубцов и ложку. — В машине поешь.

Девочка все-таки взяла, а потом побежала в сторону «буханки» и забралась внутрь.

— Да, с детьми ты обращаться не умеешь, Край, — проговорила Яна шепотом, чтобы девочка не услышала.

— Ну как-то так вышло, — ответил я. — Я ж наемник, а не педагог.

— Не педагог, — проговорила она. — Мужики, блин.

— Ян, ты чего к нему прицепилась? — вдруг вступилась за меня Лика. — Если бы не Край, мы бы вообще не выжили бы. Он, считай,