Трава зелёная - Александр Валерьевич Решетников

Я отрываюсь от своего «Мохито», и с любопытством поворачиваюсь на звук чарующего голоса. Возле меня стоит длинноволосая блондинка с зелёными глазами. Девушка одета в прозрачный сиреневый пеньюар, длиною до середины бедра. Под ним легко угадывается высокая грудь четвёртого размера, прикрытая розовым ажурным лифом, который в состоянии спрятать лишь треть выдающихся округлостей. Осиная талия круто переходит в изящный овал бёдер, на которых держится узкая полоска розовых бикини. А на великолепных стройных ножках кокетливо красуются чулки в цвет пеньюара. Девушка заметно отличается от своих «подруг», которые сейчас извиваются на сцене возле шеста. Троица танцовщиц сплошь темноволосые. Вопреки стереотипу, на сцену к ним никто не лезет, деньги в трусы не суют. Мужчины вальяжно сидят на мягких диванчиках, общаются, выпивают, смеются, изредка бросают реплики в сторону стриптизёрш… Я же сижу один. Мой друг почему-то не пришёл. Общаться не с кем, девушки на сцене тоже не впечатляют…

— А пойдём, — махаю рукой и поднимаюсь со своего места.

Отдельная комната, огороженная от общего зала двойной плотной занавеской, представляет из себя помещение, размерами два на два метра. Стены задрапированы бордовой тканью, с потолка льётся приглушённый фиолетовый свет, полы покрыты синим ковролином. Из мебели только кожаный диван светло-коричневого цвета.

— Присаживайтесь, — мило улыбается белокурая прелестница, выпуская мою руку из своей.

Сажусь… А танцовщица тем временем поворачивается ко мне спиной, соблазнительно наклоняется и нажимает какую-то кнопку на стене. Комнату моментально заполняют звуки блюза.

— Вам нравится такая музыка? — спрашивает блондинка, выжидательно глядя в мои глаза.

— Вполне, — киваю великодушно.

От этих слов у девушки призывно вспыхивают глаза, она медленно проводит языком по своим губам и начинает двигаться в такт музыке… Комнатка небольшая, поэтому блондинка вьётся возле меня, как бабочка у цветка. То «случайно» заденет, то сядет, то легко толкнёт и отвернётся, словно желая уйти. Тем временем её немногочисленные одёжки одна за другой непринуждённо покидают тело, открывая моему взору всё великолепие грациозной фигуры. И вот последний кусочек ткани падает на пол… Вау!!! От этого зрелища сердце в груди начинает бешено колотиться, а во рту всё пересыхает… Я не выдерживаю, хватаю девушку за ягодицы и притягиваю к себе…

В этот момент свет в комнате становится до неприличия ярким, драпировка со стен падает, и мы оказываемся внутри прозрачного аквариума. Собравшиеся вокруг него мужчины одобрительно свистят, хлопают, подмигивают… Но вдруг я замечаю среди них своих родителей и бабушку с дедушкой. Они тоже смотрят на нас. Затем мама с папой иронично хмыкают, разворачиваются и уходят, а вид бабушки и дедушки выражает полную растерянность, как бы говоря: «Ну, как же так?..» Я отталкиваю девушку, бегу к своим родным, чтобы объясниться, но натыкаюсь на стенки аквариума… На толстые стенки аквариума… На очень толстые стенки аквариума… Я бьюсь, бьюсь, бьюсь, словно муха об стекло, но сил не хватает. В результате обессилено падаю и начинаю плакать. В этот момент свет в зале резко тускнеет, и я понимаю, что остался один.

Чья-то маленькая ручонка осторожно дёргает меня за рукав. Открываю глаза. На меня удивлённо глядит маленький Васька.

— Господин учитель, вы, что ли плачете?

— Ага, Василий Иванович, плачу, — и чувствую, как по щеке действительно течёт слеза.

— А зачем?

— По малой нужде сильно хочу, а вставать лень. Вот и думаю, поплачу, может, пройдёт?

— А чего лениться? — с этими словами малыш наклоняется и достаёт из-под моего топчана горшок. — Вот, держите! Марфа давеча его опорожнила. И плакать не надо, всё и так уместится.

— Спасибо, Василий Иванович, — улыбаюсь. — Ты настоящий друг.

— Тогда покажи большого паука! — заявляет после непродолжительного раздумья.

— Что за паук? — я даже не понял, о чём идёт речь.

— У тебя на плече. Марфа говорила, я слышал.

— А-а! Конечно, покажу. Только мне подготовиться надо. Ты, Василий Иванович выйди на чуток… Как всё будет готово, я тебя позову, договорились?

— Ага, — кивнул ребёнок и уже собирался выйти, как я добавил. — Приходи вместе с братом. Обоим покажу. Кстати, чем он занимается?

— С мамой… Книжку ей читает.

— А где отец Лазарь?

— Ушёл.

— А твой папа?

— Тоже ушёл. Они вместе ушли.

— Хорошо. Иди, — отпускаю его…

Наконец-то! А то уже не могу терпеть, так и тянет наполнить горшочек. Но не при ребёнке же трясти «причиндалами»? А вообще было бы неплохо обзавестись отдельным домиком или пристроем. А то живу, как в проходном дворе, не уединится, ни расслабится. Хех, «живу»… Ну, да, всё правильно, недавний сон дал мне ясно понять, что тот прежний мир остался где-то там за толстым, толстым стеклом… А скорее всего лишь в моей памяти. Тяжело вздыхаю, но тут же одёргиваю себя. Я взрослый, здоровый мужчина… Да, здоровый! После сна чувствую, как тело просто переполнено энергией! А значит надо жить, развиваться, строить новые планы…

После таких жизненно-утверждающих мыслей захотелось узнать, который час? Но, увы, у Белкиных часов нет. Интересно, почему? Неужели слишком дорого? Жаль, жаль… Эх, был бы действующий образец, то при желании и скопировать нетрудно. Конечно, речь идёт не о маленьких часах. А вот настенные вполне по силам… Кстати, батюшка вроде обмолвился, что при храме существуют часы… Но, думаю, будет проще съездить в Москву и купить там. Или заказать, привезут. Чего самому мотаться? Тут главное — деньги. А они у меня есть. Правда, не знаю, много или мало? Ещё в первый день я обнаружил в «своих» дорожных сумках небольшой ларчик, поделённый на три отделения. В одном лежал увесистый кошель с различными монетами, в другом шкатулочка с украшениями, а в третьем мои документы… Эх, я же хотел комод в комнату… Точно! Давно пора разгрести баулы и всё разложить по полкам. Так, надо найти Прохора и поговорить с ним на эту тему. Он же вроде в мастерской хозяйничает… Но сперва необходимо выполнить обещание…

— Василий Иванович, — кричу, приоткрыв дверь, — будьте так любезны, зайдите вместе со своим старшим братом в мою комнату. Марфа пусть тоже зайдёт, лучину нужно обновить…

Демонстрация тату и рассказ о том, что это за зверь такой — скорпион, занял, наверное, минут тридцать. Даже кормилица развесила свои уши, из-за чего была морально изнасилована в самой извращённой форме. Мария Васильевна потеряла свою крепостную и учинила розыск. Нашла, и такое выдала… Её бы сержантом в учебную роту… Правда, свои умозаключения я оставил при себе. Быть второй жертвой не на шутку разошедшейся барыни не хотелось, поэтому под шумок