На своем месте - Михаил Иванович Казьмин

Говорить Альберту, что моё о том представление сильно отличается от его мнения на сей счёт, я не стал, но письмо барона уже вызвало у меня интерес, даже не будучи прочитанным. Как-то уж очень идея Фрица совпадала с нашими с Варварушкой планами относительно женского гимнастического общества. Что ж, раз такие идеи витают, что называется, в воздухе, то время их осуществления уже не за горами…

Пробыл Альберт в Москве чуть больше седмицы, и программа пребывания у него моими стараниями получилась очень насыщенной. Прежде всего, конечно, это касалось деловой её части, но тут всё было предсказуемо — прусский заказ на поверхностно-следовые преобразователи я получил, цены, сроки поставок и прочие условия мы с пруссаками оговорили и записали в дополнительном протоколе к договору, Келин, слегка обалдев от радости, тут же принялся выстраивать план работ по исполнению заказа, словом, дело пошло.

Но и помимо исполнения, пусть, как я понимал, и чисто формального, служебных обязанностей, графу фон Шлиппенбаху скучать не пришлось. Я познакомил Альберта с родителями и братьями, с дядей Андреем и Оленькой, с царевичем Леонидом и царевной Татьяной, со своим тестем князем Бельским, со старшим губным приставом Шаболдиным и основоположником дактилоскопии Васильковым. Графа сведение знакомств с братом русского царя, его супругою, что оказалась сестрой университетского приятеля, и президентом русского сената (это я про дядю Андрея) привело просто в восторг. Однако же и особам, столь высокого положения не занимающим, Альберт выказал должное уважение — надо было видеть, с каким почтением граф внимал Шаболдину, поделившемуся с прусским коллегой опытом практического применения дактилоскопии, пусть и невеликим, но у Шлиппенбаха и такого не было. Должен сказать, что и моим родным и близким очень понравились обходительность Альберта и его способность поддержать разговор практически на любую тему. Я вот, честно говоря, даже изумился, слушая, с каким оживлением и пониманием предмета Альберт обсуждал с тестем некоторые тонкости организации работ в имениях. Хотя что тут говорить — товарищ мой вырос в семье такого же землевладельца, пусть и не столь крупного, как князь Дмитрий Сергеевич.

Сводил я графа и в наш оружейный магазин, где он громко ахнул, сравнив московские цены на патроны к револьверам, карабинам и охотничьим ружьям с теми, по которым это добро продавалось в Пруссии, и на радостях закупился боеприпасами в преизрядном количестве.

Не обошлось и без подарков. Вручая мне инкрустированную золотом шпагу и так же украшенный охотничий кинжал, Альберт сразу объявил, что отдариваться за них не следует, ибо это его ответный дар на отосланные ему в своё время стволы, но, как говорится, не на того напал, и получил свой карандашный портрет в исполнении Оленьки, дамский револьвер в серебре и полсотни патронов к нему в серебром же и перламутром инкрустированной деревянной шкатулке для Кати, и даже украшенную авторской дарственной надписью книжку моих «Военных рассказов». По-русски Альберт, увы, не читает, но, узнав о том, что я ко всему прочему ещё и литератор, заявил мне, что просто обязан иметь мою книгу в своей библиотеке и заверил, что вопрос с переводом обязательно решит.

Удалось нам по старой памяти и позвенеть железом. Я, по правде сказать, опасался, что уже забыл, как это — с шашкой против шпаги, но Турчанинов своё дело знал, и уделал графа я менее чем за полминуты, а потом сослался на раненую ногу, на чём наши фехтовальные упражнения и закончились.

Ну и, ясное дело, мы с Альбертом говорили, говорили и говорили — всё же за те пять лет, что мы не виделись, и у него, и у меня случилось много чего. Тем не менее всё когда-то кончается, и вскоре я посадил приятеля на поезд до Кёнигсберга. Когда теперь увидимся?..

[1] Полицейский советник (нем.), чин, соответствующий армейскому майору

[2] См. роман «Пропавшая кузина»

[3] Выборный руководитель студенческого братства

[4] Выборная должность в германских студенческих братствах, инструктор по фехтованию и надзиратель за соблюдением правил на поединках

Глава 8

Старый знакомый и новый поворот

Перехожу на выкладку двух глав в неделю — по средам и субботам. Приятного чтения!

Или лучше оставить выкладку по субботам, но сразу по две главы? Голосуйте в комментариях! Голосуем до субботы.

— Не понимаю, Алексей Филиппович! — сокрушался Шаболдин. — Вот совершенно не понимаю!

Да уж… Я и сам-то ничего не понимал, и потому очень хорошо понимал пристава. Чего мы с ним не понимали? Да смысла действий этого «Иван Иваныча», чтоб ему пусто было!

Ну в самом же деле — пока мы с Альбертом мотались по Москве, наниматель Мартынова всего один-единственный раз пытался за нами увязаться, но опять заметил губных соглядатаев и в своей обычной манере от их внимания ловко и на удивление быстро ускользнул. Потом ещё раз отметился, наблюдая за моим домом, вновь скрылся и… и всё. Пропал. Исчез. Как будто прямо растворился. Вторая седмица уже пошла, как ни у моего дома, ни по ходу моих перемещений люди Шаболдина его не видели. Вот как прикажете такое понимать⁈

Мысль о том, что таким образом «Иван Иваныч» пытается успокоить губных, чтобы они перестали за мной присматривать, была первой, что одновременно пришла в голову нам с Борисом Григорьевичем. Почти сразу за ней последовала и вторая — погода в начале апреля месяца по-апрельски же переменчивая, днём солнышко пригревает, хочется одеться полегче, но тогда запросто можно застудить грудь, спину или шею на холодном и сыром ветру. То есть «Иван Иваныч» мог сейчас лежать дома больным, надсадно кашляя и громко чихая, так что вовсе не до слежки за мною ему было. Вероятность того, что какие-то неведомые нам свои задачи «Иван Иваныч» уже решил, потому и прекратил попытки за мной следить, мы, конечно, тоже рассмотрели, но вынуждены были признать: в нынешних условиях это предположение нельзя мало того, что ни доказать, ни опровергнуть, но даже и проверить. В общем, куда ни кинь…

В попытках установить, кто может прятаться под личиной «Иван Иваныча», Шаболдин тоже не преуспел. По его запросу Московская городская губная управа составила перечень отставных чинов губного сыска, проживающих ныне в Москве, и Борис Григорьевич тихо и аккуратно перечисленных в нём людей проверял, половину уже успел проверить, но не нашёл ни за кем ничего предосудительного. Все проверенные приставом