Разыскивается живым или мертвым - Геннадий Борчанинов

сделать? Не могу. По крайней мере, сейчас. А идти снова в пустыню и ловить там песчаную бурю было страшновато. Значит, будем осваиваться тут, на Диком Западе, в обществе ковбоев, техасских рейнджеров, индейцев и мексиканских революционеров. С волками жить — по волчьи выть.

Поэтому мне надо было учиться мастерству наездника как можно скорее.

Я вышел к лошадям, напоил их и накормил. Да, лошадь это не мотоцикл, который можно заправить бензином осенью, поставить на зиму в гараж, а весной сесть и поехать, лошадь требует регулярного и постоянного ухода. Три лошади — тем более. Значит, будем учиться обращению с лошадьми.

Учиться я любил всегда. Не всегда это давалось легко, но сам процесс мне обычно нравился, в конце концов, я сумел выучить английский уже в сознательном возрасте, после школы, причём до уровня С1. Не думаю, что с лошадьми будет сложнее.

Я уделил немного внимания каждой лошади, угостил сушёными яблоками, которые нашлись в одной из седельных сумок. Все приняли это угощение благосклонно, даже Ниггер, хотя я всерьёз опасался, что он попытается меня укусить.

Для обучения и тренировок я выбрал гнедую кобылу, которую назвал Паприкой, хотя ей, казалось, абсолютно плевать на то, как её называют. Ей вообще на всё было плевать, даже на то, что я долго копошился с седлом и стременами, пытаясь разобраться, что к чему. Начинать обучаться сразу с боевого жеребца это почти то же самое, что посадить курсанта автошколы за руль новенькой БМВ. А на гнедой в самый раз. Как на гранте.

Мне наконец удалось сделать всё так, чтобы ничего не мешало ни мне, ни ей. А потом я попытался взобраться в седло.

Слава Богу, никто не видел моего позора. Только Ниггер и серая кляча. Нет, я не упал, но всё же запутался одной ногой в стремени и долго прыгал возле Паприки, держась за её гриву, хотя я видел как в седло взлетают местные, к примеру, тот же Ларсен. Одним движением. Вжух, и готово. Но я всё же совладал со стременем, оттолкнулся от земли и запрыгнул в седло, пытаясь удержать равновесие. Мои детские воспоминания о том, как я катался в деревне на бабушкиной кобыле, оказались бесполезны.

Я ткнул её пятками в бока, исполосованные шпорами. Сам я шпор не носил, хотя Томпсон предлагал мне взять пару. Паприка тряхнула гривой и пошла вперёд ленивым шагом, а я тем временем вспоминал, как управлять лошадью. В принципе, ничего сложного, тянешь поводья в нужную сторону, чтобы повернуть, тянешь оба, чтобы остановиться.

Мы упражнялись в поле за офисом шерифа, места здесь хватало, чтобы разогнаться, и я заставил Паприку перейти на лёгкую рысь. Меня начало подкидывать в седле, и я понял, что всё-таки напортачил со стременами, сделав их длиннее, чем нужно, так что я поспешил вернуться на исходную позицию и спрыгнул с лошади. Оказалось, что я ещё и подпругу не затянул, как следует. Паприка недовольно зафыркала и забеспокоилась, плохо надетое седло натёрло ей спину в нескольких местах. Пожалуй, надо было взять пару уроков у местных, прежде, чем лезть самому, это оказалось сложнее, чем я предполагал.

Так что я принялся рассёдлывать гнедую обратно, и за этим занятием меня застал помощник Ларсен.

— Здорова, Шульц! — крикнул он издалека, подъезжая к офису на своей Долли.

— Здорова, — откликнулся я.

Надо было его попросить, чтобы он показал мне, как правильно седлать лошадь и всё остальное, но я не хотел его ни о чём просить. Уж лучше я потом схожу к Голдуэллу или его работникам.

Ларсен ловко спрыгнул с лошади и поднялся на крыльцо. Я оставил своих лошадей пастись на участке за офисом и тоже пошёл внутрь.

Доктор Раттингтон проснулся и вскочил на ноги, хватаясь за прутья решётки, словно преступник-рецидивист.

— Послушайте, джентльмены! Мистер! Выпустите меня! Это произвол! — снова начал причитать он.

Помощник Ларсен отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Я же так и не удосужился поговорить с ним после ареста и остановился прямо напротив него.

— У меня язва желудка! Мне нельзя находиться в тюрьме! — воскликнул он.

— Глупый янки попёрся в Техас, — произнёс Ларсен.

— Док, если вы внятно объясните мне, что вы делали в компании убийц и конокрадов, я отпущу вас, — сказал я.

— Я предложил им работу! Честную работу! Сопроводить меня на территорию Нью-Мексико! — с жаром произнёс доктор Раттингтон.

Я хмыкнул вместо ответа, Ларсен громко зевнул.

— И чего же вас в Нью-Мексико потянуло? — не дождавшись пояснений, спросил я.

— Научная! Работа! — раздельно воскликнул Раттингтон, полыхая гневом.

— Какого рода работа? — спросил я.

— Это конфиденциальная информация, — горделиво произнёс Лестер Раттингтон.

— Пф, — фыркнул я, разворачиваясь к нему спиной.

— Я скажу, скажу! — воскликнул он. — Только выпустите меня.

— Внимательно слушаю, док, — сказал я.

— Я френолог, учёный… А эти джентльмены обещали сопроводить меня в Нью-Мексико, на территорию навахо, — признался Раттингтон.

— Хотели провезти индейцам выпивку? — хмыкнул помощник Ларсен.

— Думаю, эти джентльмены сопроводили бы вас до ближайшего оврага, а там пустили бы вам пулю в голову, чтобы забрать ваши туфли и бумажник, — произнёс я.

Доктор нахмурился, но спорить не стал. Я взял ключи и отпер решётку. Раттингтон отряхнулся, нахохлился, словно мокрый воробей, поправил мятый костюм и вышел с гордым видом.

— Смею заметить, мистер, у вас удивительно правильная форма черепа, — он решил напоследок сделать мне комплимент. — Хоть у кого-то в этом городе есть чуточку разума!

— Эй, сейчас отправишься обратно, — набычившись и обидевшись, протянул помощник Ларсен.

— Не расстраивайте моего коллегу, доктор, выметайтесь поскорее, — сказал я. — И в городе лучше бы вам не задерживаться.

— Я и не собирался, — фыркнул Раттингтон. — Прощайте, джентльмены, надеюсь больше никогда вас не увидеть.

— Нет, я не понял, он мне дерзит? — вскочил помощник Ларсен, и я жестом усадил его обратно.

— Нет, Ларсен, он пытается казаться важнее, чем есть на самом деле, — сказал я, когда Раттинтон, хлопнув дверью, вышел из офиса. — Давай-ка лучше выпьем кофе.

Первая половина дня прошла в спокойной и размеренной обстановке, даже Ларсен меня почти не бесил своими неуместными выходками и репликами. Я занимался тем, что составлял себе табличку, чёрный список. В один столбец — имена и фамилии преступников, в другой —