Страна, которой нет - Kriptilia

работала, ничего нельзя было разобрать. Ломались двигатели, «адаптированные к условиям пустыни», заедало оружие… В предгорьях и на окраинах городов патрули смешанных европейско-пакистанских вооружённых сил «ходили опасно». На них нападали реже, чем на местных солдат, но потери всё равно капали как из местного ржавого рукомойника. Четверо-пятеро убитых – спокойный месяц, но бывало, счет шел на десятки. Особенно усердствовали талибы, но и остальные старались не отставать. Европейские отряды то и дело попадали, как тунец в сэндвиче, между разными отрядами сепаратистов, между сепаратистами и правительственными войсками, между верными правительству и восставшими, между непонятными местными полубандами-полуополчениями и опять-таки правительством, талибами, сепаратистами. Разведка ошибалась, информаторы врали, агенты работали на половину планеты, пленные путались в показаниях – Восток есть Восток, все как обычно. За десять лет ничего не изменилось, а судя по рассказам Бреннера и местных, ничего не изменилось и за сто двадцать лет.

А через год вдруг стало гораздо хуже. Стало так плохо, что однажды, любуясь руинами пыльного дома – деревенская школа, медпункт, почта и магазин одновременно – разнесенного пока еще непонятно кем, может, и правительственной ракетой по ошибке, - Бреннер сплюнул в сухой песок и сказал:

- Все. Хватит. Надоело. С этим надо что-то делать.

Ухмыльнулся половиной лица и принялся насвистывать мелодию, которую позаимствовал у русского президента – даже не песню, а ее переделку (этой традиции Вальтер никогда не мог понять, зачем класть на чужую мелодию свои слова, и не как в переводе мюзикла, а так, не пойми что?). Слова Вальтер знал, ему переводили все желающие: «Моя смерть вам ничего не даст: все, что мог – уже сделал…»

Когда президент Осокин это напевал, тоже ничего хорошего ждать не приходилось.

Александр Бреннер, генерал в отставке

- Зачем я их всех сюда притащил? – удивился президент Тахир. – Ну, ты, Искандер, в самом деле теряешь хватку! Как же я эту ораву дома оставлю, без присмотра? Возвращаться страшно будет!

Бреннер хмыкнул, налил себе ещё пива, глотнул. Восточнопакистанский президент, как и положено, порядочному мусульманину, пил алкоголезаменитель. Временный обитатель левой башни правительственной гостиницы «Симург» - маленький, сушеный как курага, весь в складках сморщенной смуглой кожи - казался весёлым, быстрым, почти не изменившимся за семь лет. Это если смотреть издалека или по сети. Вблизи, подо всем этим бурлением, уверенностью и решительностью, ощущалось что-то напряжённое, тяжёлое. Да и вокруг было… нехорошо.

Понятно, что настороженные взгляды охраны и свиты президента к этому отношения не имели. Бреннер во время своего пребывания в Пакистане мало на кого произвёл приятное впечатление, да и не собирался его производить. Те, кто помнил его, были настороже и ждали какого-нибудь подвоха… жаль, нельзя, услышать, как они обсуждают возможный характер этого подвоха… те, кто не помнил, были наслышаны. То есть, наглотались слухов, сплетен, намёков, а теперь переваривали (и перевирали) - каждый в меру своих способностей. Само то, что он разговаривал с Мохаммадом наедине, за односторонне прозрачной перегородкой, под куполом полной заглушки – и что президент охотно пошел на такой разговор, уже ставило шерсть на загривках у всех присутствующих, вне зависимости от их намерений, опыта и политической ориентации.

- Лучше бы послал их сюда, а сам остался, - Бреннер поставил кружку обратно на стол. – Заодно бы и отдохнул. А с «Вуцем» или со мной не обязательно торговаться именно здесь.

- Они бы меня тут с потрохами продали, потом купили, потом снова продали, но уже дороже. А ни о чем дельном все равно не договорились бы.

- Надо налогом обложить… Твои министры тебя так старательно продавали, что половину бюджета можно было наполнить.

- Зато я их потом дешевле купил. Сделал вид, что не знаю, они и успокоились. К тому же, кому бы они друг на друга наушничали, не будь я с ними? Хоть какое-то развлечение…

- Экстремальное, - проворчал Бреннер. Настроение, несмотря на хорошее пиво, портилось, хоть видимых причин пока для этого как будто не находилось.

- Нет, какое же это экстремальное? Вот если бы сюда тяжелое оружие можно было поднять... - усмехнулся Мохаммад Тахир. Показал рукой себе за спину, где блистала на солнце правая башня «Симурга». Левые и правые президентские апартаменты, каждому президенту по апартаментам.

«Поднять», хмыкнул Бреннер. Ну да, разумеется, делегация Восточнопакистанской Исламской Республики сюда без крупного калибра не приехала, но в правительственный отель не потащила. Неуважение к хозяевам получилось бы, а Туран не тот хозяин, которого можно так громко не уважать.

- Не хожу я без подарка мимо окна брата-правителя, то новую взрывчатку продемонстрирую, то последней разработки гранатомет покажу, - на ходу сымпровизировал он. – Ты сам тяжелое оружие, если ты забыл.

- Вот тебе и отдых, - притворно вздохнул Мохаммад. - Давай, напоминай.

- Напоминаю. Некая сталелитейная компания, а в просторечии "Вуц Индастриз" предложила тебе выгодную сделку на использование твоих сталеплавильных мощностей и портов. Сделка эта, помимо прочего, восстановит тебе контакты в Индии. У вас много расхождений финансового плана, но это решаемо. Однако есть и настоящая проблема: «Вуц Индастриз» не меньше чем наполовину туранская компания и есть основания подозревать, что в какой-то момент ее интересы начнут защищать вооруженные силы Турана. У европейских партнеров «Вуца» тоже есть проблема - если ты в один прекрасный день захочешь национализировать все, что они построят, помешать они тебе могут разве что при помощи опять-таки армии. Разумеется, не туранской, а европейской. Дело долгое, имущество может пострадать и даже в случае успеха попасть потом не в те руки. Да и ничего хорошего для страны из этого выйти не может.

- Может, не может... На все воля Аллаха, - развел руками хозяин. - Вот из чего точно ничего хорошего не выйдет, так это из присутствия Европы - причем лично для меня. Чтобы их пустить, нужен повод, но где такой убедительный взять? Потому что они