Пароль больше не нужен - Олег Васильевич Северюхин

Что стало с тем парнишкой, я не знаю, но меня повесили в назидание жителям оккупированных деревень. Ничего я не говорила и не геройствовала, как потом написали обо всем этом. Из меня сделали знамя, символ. Отомстим за Зою Космодемьянскую! Чего за меня мстить? Кто довел нашу страну до ручки, что она за несколько месяцев развалилась в разные стороны под натиском не превосходящего над нами врага. Я как маскировка всего того, что привело нас к катастрофе.

Я об этом читала не так давно. Черт меня дернул снова осознать себя в вашей же стране и перед самой перестройкой. Недавно слышала, что кому-то она родина-мать, а большинству — мачеха. Не буду ничего рассказывать. Сами все знаете. Папочка мой меня бросил. Родственники богатенькие сторонились нас с мамой, жили мы всегда бедно и что самое главное — все попадавшиеся мне мужики были обыкновенные козлы. Не веришь? Двадцати лет я выскочила замуж за красавца парня, а он, сволочь, сожительствовал со своей мамашкой. С пятнадцати лет спали вместе. А потом начал меня бить. Мать его все время на меня науськивала. Один раз, когда он уж очень сильно меня ударил прямо на кухне, я схватила скороду и так его приложила, что думала, что совсем его убила. А сама пошла в травмпункт зафиксировать следы побоев. Больше я в ту квартиру не заходила, а на следующий день подала заявление о разводе. Потом окончила институт, работала в издательствах и встретила второго красавца — бывшего сержанта милицейского спецназа. Ну, — думаю, — человек надежный. Дом полон всякого оружия и униформы, спецтехники навалом, он там был специалистом по подрывному делу и компьютерам. Потом занялся предпринимательством и стал шить камуфлированную одежду для спецслужб и для грибников с охотниками. Из-за камуфлированной формы потерявшихся грибников и охотников никто найти не может. Мать его меня сразу невзлюбила. Сразу замочила и простирала в стиральной машине мои синие джинсы и белую моднячую блузку. Только фиг ей, качественная продукция не линяет. И она, оказывается, тоже со своим сыночком спала. Поехала проведать его в армию, там у них все и случилось. Вот уж она-то меня и невзлюбила. Стала мной командовать, а я ее сразу послала куда надо. Вот тут-то суженый на меня и накинулся. А я уже беременная была и от побоев у меня случился выкидыш. Сбежала я от них по-партизански. Ночами пробиралась по лесу и потом пришлось задействовать все связи, чтобы защититься от женишка бывшего. Ну, он мне и начал гадить по-крупному, запуская вирусы и ломая всю мою технику, проникая в мою квартиру и меняя запчасти на компьютере. Это что-то несусветное. Кому на него жаловаться? Они все одним миром мазаны, наоборот еще хуже будет. Ворон ворону глаз не выклюнет, особенно в последние годы вообще люди беззащитными себя чувствуют. Только на Бога одна надежа, или на Дьявола. Больше никто и не защитит. А тут и весточка радостная пришла, что преставился мой благоверный, а по какой причине, мне это как-то по барабану. Умер Максим — ну и хрен с ним.

На радостях пошла я погулять-покутить, а тут и вас увидела. Сидите у нового храма на крови, а с храмом рядом на автостоянке крайнее место как люк в преисподнюю и мотоцикл стоит, а шлем у вас на стульчике рядом лежит. Значит — это вы в преисподнюю собрались, вот я и набилась к вам в секретари-помощники.

Глава 14

Я сидел и не знал, чему верить, а чему не верить. Сейчас развелось столько аферистов, что они тебе процитируют любую суру из Корана или любой псалом из Библии. И будут так складно рассказывать, что многие люди в это поверят. Дети лейтенанта Шмидта родились не на пустом месте, но здесь было прямо сказано, какая у меня цель и чего я здесь сижу. Одно из двух. Либо это земной игрок Велле Зеге Вульфа, либо это действительно очередная инкарнация Марии Магдалины.

Вот бы мне помнить свои инкарнации, если они у меня когда-то были. Столько можно было уточнить во Всемирной истории или написать роман по типу Александра Дюма. Все равно, если что-то пишешь, то нужно быть современником этого или хотя бы жить в той стране, где о происходившем сохранилась хорошая память.

— Пойдем, — сказал я и встал. — Не будем ждать полуночи, а то все те, кто мне нужен разбредутся по темным углам.

Мы подошли к мотоциклу, стоящему на отдельном квадрате автостоянки, и я стал думать, как нам открыть люк в преисподнюю. Я топнул ногой и подумал, чтобы люк открывался. Он и открылся. Правильно Вульф говорил, что все мои желания будут исполняться.

Люк напоминал аппарель огромного самолета. Для тех, кто не знает, поясню, что аппарель — это спускающаяся или поднимающая платформа, по которой въезжает или спускается техника, входят люди. Даже прямая дорожка для кресел людей с ограниченными возможностями тоже называется аппарелью. Также и насыпь, с помощью которой транспорт въезжает на какое-либо возвышение, тоже может иметь такое же название.

Я сел на мотоцикл, отдал свой шлем Марии, севшей сзади меня, и мы плавно скатились в черноту, на ходу заведя мотор мотоцикла. Закрывшийся сзади люк добавил черноты, а галогеновая лампа фары стала выхватывать тени, разлетающиеся в разные стороны как куски грязи при езде по размытой дороге. Дорога была твердой, и мы ехали по спирали вниз как в огромном подземном гараже. Мотоцикл катился как бы по инерции и мне приходилось даже подтормаживать, чтобы на скорости не сорваться в какую-нибудь пропасть, которые возможны по дороге в ад. Одно дело ехать в качестве пассажира в закрытой машине, другое дело — ехать самому за рулем по неизвестной дороге.

— Давай посмотрим, что здесь есть, — крикнула мне Мария.

— А ты разве это не видела? — спросил я.

— Откуда? — возмутилась Мария. — Я же из праведников и из чистилища мне была одна дорога в рай.

— Как там в раю? — спросил я.

— Ааа, как на складе при коммунизме, — рассмеялась женщина, — никому ничего не надо, поэтому все лежит на складах.

— Слушай, а если все снова начать, ты пошла бы снова этим путем как в первый раз? — спросил я.

— Трудный вопрос, — сказала Мария после некоторого молчания. — Христианство казалось шагом вперед, а потом все уперлось в