Бедовая для звездных маршалов - Лира Элиан

горячее после крепких и умелых рук его брата. И мне совершенно не стыдно. Это больше всего пугает. Лучше бы мы попали в воздушную яму и пробултыхались там хоть несколько апров. Но не это.

— Ты мне противен, — говорю я, но едва ли стоя́щий напротив воспринимает все мои слова всерьёз.

Он даже посмеивается в ответ.

— Тогда почему же ты меня не оттолкнёшь, малышка?! — вполне резонно задаёт он вопрос.

Его ладони скользят выше, а я переминаюсь с пяток на носки. Облизываю губы.

— Элиас, это всё неправда, мы оба не переносим друг друга, — пытаюсь я выдать хоть немного разумные вещи.

— Ох, отнюдь, мисс Соларис. Я то как раз хочу тебя трахнуть с самого первого взгляда, — наклоняясь к моему уху, порочно шепчет он.

Да черт возьми эту галактику.

Слова вновь запускают какую-то волну. Глаза готовы прикрыться, но я пытаюсь разглядеть, не входит ли кто-то в отсек, чтобы спастись от Ворна номер два.

Я ведь не выдержу. Просто не смогу, потому что эти необузданные ощущения уже снова пробираются во мне. Словно ползут по ногам, всё выше, останавливаясь где-то в районе живота, а голова сама готова откинуться, чтобы почувствовать ласку. На шее, на груди, на губах.

Везде, чёрт возьми.

— Так нельзя, — выдыхаю, а Ворн младший усмехается.

— Ага, — его дыхание оставляет едва уловимое дыхание на моей коже у уха.

А ладони переходят к талии, крепко сжимая её с обеих сторон.

— Какая изящная, — тянет он, снова опаляя ухо.

Он намеренно не касается, дразнит, и, боже мой, у него получается.

Я схожу с ума. Совершенно точно. Потому что чувствую растущее, именно грёбаная Фаэлия, растущее желание.

Прикрываю глаза, чуть сдвигаясь ближе к коммандеру, чтобы он уже коснулся меня своими чёртовыми губами. Этот несносный, грубый и наглый самец, от рук которого сейчас плавится моё тело.

Его ладони поднимаются выше и пересчитывают рёбра, а сам Ворн вдруг одним движением, поворачивает мою голову к себе.

— Посмотри на меня, — приказывает он, почти в духе своего брата.

Открываю глаза, шок и неверие, вожделение и страх — всё это наверняка сейчас читается в них. Но поделать я абсолютно ничего не могу.

— Сегодня я трахну тебя, Соларис, и никто мне не сможет помешать, — хочется сжать ноги от его слов.

Но остатки разума будто прорываются в сознание. Повыше вздёргиваю подбородок, и также, имитируя его наглость, я усмехаюсь.

— Попробуйте, сэр, — прищуриваю взгляд: — Может быть, кто-то уже сделал это до вас?

Нет, наверное, это всё же не разум, а его тотальное отсутствие. Когда уже починят корабль?!

Я готова хныкать от того, какая каша в моей голове и того, какое желание вызывает эта планета. Это абсолютно ненормально. И я, как борец с аномалиями, могла бы исправить, но для этого необходимо знать источник.

Глаза Ворна сверкают злостью, и он резко раздвигает мои ноги своим коленом. А затем опускает руку прямо между моих ног.

— Значит, я сделаю так, что ты запомнишь только меня, — он прижимает ладонь, а затем резко проводит ребром прямо по шву.

Стон срывается сам собой, неконтролируемо, и я закатываю глаза. Он повторяет движение более яростно, и даже через костюм это ощущается просто фантастически.

— Маленькая лгунья, Соларис. — тянет он самодовольно, продолжая массировать и делать всё, чтобы я вновь достигла пика.

Глава 24. Киара

Рука Элиаса на секунду отрывается от интимного места, он приглаживает ткань костюма в районе карманов, залезает в один из карманов двумя пальцами и выуживает оттуда пластиковую карточку, которой я обычно открываю свой отсек.

Он одним ловким движением прикладывает эту карточку к светящейся панели, она издает жалобный писк, и тяжелая металлическая дверь отъезжает в сторону.

— Заходи!

Элиас кивает внутрь моего отсека, словно приглашает к себе домой, а не беспринципно врывается в мою скромную обитель. Я стою на месте, словно пригвожденная. Руки и ноги немеют, я не понимаю, что мне делать…

И как правильно поступить.

Элиас не выдерживает, обхватывая своими длинными пальцами мою тонкую и хрупкую кисть. Затаскивает внутрь и, ударив кулаком уже по панели внутри, закрывает дверь, отделяя нас от внешнего мира.

Именно сейчас мой отсек кажется каким-то запредельно маленьким и тесным. Воздуха становится критически мало, зато морок, что я испытывала с Дариусом Ворном набегает, совершая в моей голове странные кульбиты.

Теперь лицо Элиаса мне отдаленно кажется похожим на Дариуса, поэтому меня начинает тянуть к мужскому скульптурированному телу. Элиас чуть ниже своего брата, буквально на пару сантиметров. Зато у Элиаса более гибкое и жилистое тело, чего не скажешь о Ворне старшем, который просто скала, состоящая из мышц.

— Киара, — начинает вкрадчиво, оглядывая мой отсек придирчивым взглядом, — Довольно скромно у тебя тут. Я бы предложил переместиться в мой отекс, но боюсь, что ты сбежишь.

Это правда. Я бы сбежала… Лучше родить по этой порочной Фаэлии, чем попасть в лапы несносного засранца. Однако, лукавить я не стану, чары Фаэлии на руку Элиасу Ворну.

Потому что я тоже начинаю ощущать витающие в воздухе флюиды, которые никак не реагируют на мое сопротивление, заставляя тело полыхать. Оно буквально горит, соски в стоячем положении неприятно трутся о флисовую ткань костюма, а промежность источает соки, и кажется, что нижняя часть промокла насквозь.

Это ужасно. Потому что я сегодня за день испытала то, что не испытывала никогда в жизни. Наваждение, страсть и дикое желание.

Обидно, что все это происходит именно с братьями маршалами. Ведь как только чары Фаэлии спадут, я точно окажусь в самом невыгодном положении. Оно и так у меня шаткое, а сейчас я расшатала его до самого основания.

Элиас Ворн делает стремительный шаг в мою сторону, благо останавливается на полпути, всматриваясь в мое лицо.

— О чем ты думаешь, Киара?

— О том, что мне не светит место в этом отряде. Я не должна быть с тобой здесь… Я не хочу, чтобы все думали, что я могу просто переспать с коммандером и получить себе место под солнцем.

Боже, Киара, лучше заткнись! Ведь ты уже была с коммандером, только с другим. И тебе и так уже ничего не светит.

Я уверена, что Элиас сейчас нахмурит брови и выскажет мне о том, какая я непроходимая дура. Но он этого не делает,