Я живу в октябре - Максим Николаевич Лыков

– Ну, особенный. – В его голосе прорезались глумливые нотки. – Женские дни и всё такое.

– У неё такого никогда не было! – выпалил я и спохватился. – То есть что не в наш день… Что раньше… В общем, не может быть!

– Ладно-ладно, просто предположил. Что собираешься делать?

– С тобой вот хотел посоветоваться, – мрачно сказал я. – Но толку-то.

– Может, приедешь? – предложил он. – Успеем вечером в баньку сходить. Поговорим толком.

Идея была заманчивой. Но мне представилась долгая дорога в обмен на пару-тройку часов и как я потом сижу один в остывающей бане.

– Наверное, нет. Спасибо, что предложил.

– Хочешь, с Нелькой поговорю? Они часто общаются.

– Поговори, – согласился я. – Только аккуратно.

– Ты же меня знаешь, приятель.

– Знаю, – без энтузиазма подтвердил я.

Итак, мне предстоял месяц ожидания. Нет, конечно, можно было бы презреть все запреты и заявиться к ней на порог, но вряд ли Ритка обрадуется такому напору.

Давно я не испытывал этого тягостного чувства переизбытка времени. Тревога, что поселилась у меня в голове, осваивалась, распускала корни, цвела и пахла. Я придумывал миллион причин, почему вдруг Ритка решила меня продинамить. Наверное, так же маялись влюблённые в древности: уедешь торговать в Сибирь или в военный поход – и пиши письма, а уж когда придёт ответ и придёт ли вообще – на всё божья воля.

Нужно было придумать дело, но у меня, как назло, никакого дела и не было.

Ехать мне никуда не хотелось. Во-первых, ужасала прорва времени, которую нужно высидеть в кресле самолёта или на купейной полке. А во-вторых, не хотелось встречаться ни с кем, кто знал бы Маргариту хоть понаслышке. Мне суеверно казалось, что стоит заговорить о ней, как тут же рухнет последняя надежда (почему последняя? надежда на что? – сам не знаю).

В итоге время пришлось откровенно убивать: я шлялся по кино, игровым автоматам, ночным клубам. Раз собрался с духом и потопал в дорогущее казино, куда меня, к счастью, не пустили. Не знаю, чем моя физиономия не понравилась киборгоподобной охране, но та оказалась неумолимой: «Имеем право отказать без объяснения причин». Впрочем, я особо и не настаивал.

Спасали книги и стрелковые клубы. Удивительные сочетания может находить мозг в попытке решить неизвестное жизненное уравнение. Сначала я читал до одурения романы – первую неделю классические, после стал подбирать посовременнее. Когда совершенно уже невозможно было смотреть на буквы, то срывался из дома и ехал или на полигон, где с удовольствием расстреливал мишени, или договаривался об участии в пейнтбольной схватке. К концу месяца на теле насчитывалось с десяток внушительных синяков – такова была плата за восстановление душевного равновесия.

В последний день мандраж усилился до безобразия. К Коршунову я не поехал, на звонки и сообщения не отвечал. Спал я после перемещения через пень-колоду, то и дело просыпаясь от невнятных липких кошмаров.

Утром я честно дождался девяти часов (раньше мне показалось слишком рано, а позже выглядело бы так, словно я обиделся) и позвонил.

– Привет, Алекс.

– Рита! – нарочито радостно произнёс я. – Как ты?

– Извини, пожалуйста, но сегодня тоже не получится, – сбивчиво ответила она.

– Да что происходит-то?

– Мне нужно решить пару дел, Алекс. Обещаю, что в следующий раз мы увидимся.

– Ну хоть намекни, что за дела?

– Не могу, Алекс. Пока не могу. Давай обсудим, когда встретимся.

– Погоди. Рита.

Я чувствовал, как она готовится устало меня выслушать. Надо бы подобрать такие слова, чтобы разом перемахнуть эту внезапную холодную пропасть.

– Как больно, милая, как странно…

– Не надо, Алекс.

– Сроднясь в земле, сплетясь ветвями…

– Мы встретимся через месяц, – сказала она твёрдо.

– Раздваиваться под пилой, – продолжил я коротким гудкам.

Через окно светило яркое октябрьское солнце. А мне хотелось дождя, тёплого грибного дождя под серым небом.

Я не удержался, схватил кружку с остатками кофе и со всей дури запустил в стену. Керамическая удалая тройка разлетелась на мелкие кусочки, оставив смачное коричневое пятно.

– Проклятье!

Ревность – вот что это было. Я влюбился и теперь ревновал. Воображение рисовало картины одна отвратительней другой. Месяц. У меня впереди опять целый грёбаный месяц. А потом что? Воображение не останавливалось, закручиваясь по бешеной спирали. Гнев не удержался внутри и, вырвавшись, пошёл крушить всё вокруг.

Когда меня наконец отпустило, целым остался разве что стол. Тяжело дыша, я оглядел разгромленную кухню. Хорошо, что в новом цикле всё вернётся на круги своя – и кружка склеится, и микроволновка соберётся обратно, и погнутые ножки стульев распрямятся. Хорошо бы, чтобы и я слепился обратно.

* * *

Утро 7 сентября 2006 года в Казани выдалось прохладным. Неля невольно ёжилась под наброшенным плащом. До квартиры Димы было всего два квартала, но она успела замёрзнуть. Когда Неля прошла полпути, выяснилось, что она забыла мобильник. «Видимо, знак, – решила она. – И свитер заодно натяну».

Стоило ей вернуться, как телефон зазвонил.

– Привет.

– Марго, ты? Что у тебя с голосом?

По телефону Рита была немногословна. На все вопросы стандартно отвечала: «Можно я приеду и поговорим?» Это самое «можно я приеду» звучало так беззащитно, что Неля чувствовала себя мамой, у которой обидели ребёнка.

– Приезжай, конечно, дорогая!

Неля выскочила из дома, забыв про свитер. То ли на улице потеплело, то ли её разогрели разговоры с подругой, но прежнего озноба уже не чувствовалось. Первым порывом было позвонить Алексу и выяснить, что там у них происходит. Но Рита очень просила ничего ему не говорить. К тому же на дворе был сентябрь.

– Козёл – твой московский приятель, – сообщила Неля мужу с порога.

– Тю! – округлил Димка глаза. – Опять?

– Марго в шоке. Наверняка обидел и не заметил.

– Да с чего ты взяла, ну?

– Марго звонила.

– Мне, кстати, Алекс тоже звонил.

– И что?

– Жаловался на Маргариту.

– Ничего не понимаю, – искренне сказала Неля.

– Милые бранятся – только тешатся, – глубокомысленно заявил Дима. – Как мы с тобой.

– Отстань!

– Как? Не гони меня, моя королевна!

– А почему это не принцесса?

– Так ты замуж вышла. Всё уже, – улыбнулся Димка, машинально разглаживая бородку.

Неля не выдержала и рассмеялась. Гнев улетучился.

– Там действительно что-то не то, – пожаловалась она спокойнее. – Позвони ты ему, порасспрашивай. Он же неуклюжий во всём.

– А ты чего не позвонишь?

– Мне Рита запретила.

– Значит, через меня? Коварна ты, королевна, ох коварна.

– Прекрати меня так называть. Я чувствую себя старой.

– Ладно. А что Ритка-то хочет?

– Приехать.

– Так пусть приезжает и рассказывает. Как я Алексу в октябрь-то позвоню?

– Ты прав. Я, наверное, зря так себя накручиваю.

– Когда она приедет?

– Завтра.

– Тогда я к Аязу.