Я живу в октябре - Максим Николаевич Лыков

Климу на миг показалось, что Вера сейчас встанет и уйдёт, не удовлетворившись таким ответом. Но она осталась.

– Последнее, что я знаю от профессора Сосновского, – это то, что он продолжил работать над своей моделью. Один. Он смог обосновать возможность вмешательства из другого времени. В бумагах, что я принесла, не последняя версия его теории, но разбирающемуся человеку достаточно, чтобы развить мысль… Он написал мне письмо перед смертью. Ты ведь уже знаешь, что он был безнадёжно и страшно болен. И он решил испытать «их». Само изобретение «Доказательства 22» являлось ключевым фактором. Если исключить его из истории, то всему будущему не поздоровится, а значит, ударит и по этим «изменяторам». То есть Сосновский оказался тем волшебником, который создаст машину изменений прошлого. А может, и не создаст. Уничтожит в зародыше. Поэтому он сжёг все свои расчёты, стёр все данные с дисков и…

– Шагнул в петлю? Он шантажировать их решил? А если это не он первый изобретатель? Мало ли как пойдёт развитие науки?

– Он решил рискнуть. Просто вызвать их на разговор. В конце концов, если они столько всего поменяли, то почему не могут вмешаться в его жизнь? Но ничего не произошло. Профессор умер. В письме, что я получила, он просил уничтожить эти резервные записи. Вдруг из них создадут ту модель. А я… Я не знаю, стоит ли.

– И ты решила поговорить со мной?

– А с кем ещё? Все причастные либо под колпаком у гэбистов, либо перепуганы до смерти. Ты же был у этого историка? Пунгсена? Он со мной даже разговаривать не стал! Трус!

Она вдруг утратила свою холодную устремлённость. «Девчонка, – осознал Клим, – она сама – просто испуганная девчонка».

– Тебе не приходило в голову, что Сосновский достиг своей цели? – подумав, спросил он. – Что он уничтожил их?

Она замотала головой и, резко сорвавшись, убежала в комнату. Клим не успел сообразить, что к чему, как Вера уже мчалась назад с его ноутбуком.

– Смотри, смотри.

На экране висел интерфейс программы по «Доказательству 22».

– Я работала со старой версией, но эта лучше, удобнее. Есть несколько контрольных событий. В нашем мире атомная бомба по-прежнему сожгла Нагасаки, а не Кокуру!

– Ко… чего?

– Кокура! Бомба должна была упасть на Кокуру, но помешал грозовой фронт! Это контрольная точка! Икс-фактор на максимуме.

Она ткнула пальцем в строку.

– Я не успела просчитать другие события, но и этого достаточно! Понимаешь? Помоги мне!

– Что ты хочешь?

– Сжечь волшебную книгу или нет? – В её голосе прорезалась нотка истерики. – Сожжём – и всё изменится. Они исчезнут! Мир вернётся в прежнее русло! Но и мы, скорее всего, исчезнем! Мне страшно, Клим! Мне страшно сделать это! А вдруг сейчас появятся они?

Клим сделал то единственное, что можно было сделать, – подошёл и обнял её. Вера дёрнулась было, но сдалась. Уткнувшись ему в грудь, она с облегчением зарыдала. «Опять страх, – подумал Клим. – Всё дело в неизвестности, в проклятой неизвестности».

– Вера, – сказал он, когда она слегка успокоилась. – А если мы сожжём, но ничего не изменится? Это Сосновский предусмотрел?

– Что ты имеешь в виду? – Она подняла заплаканное лицо.

– Не заигрались ли наши потомки? Меняли, меняли… Пока не сломали нечто, что стёрло их самих. А Сосновский наткнулся на их следы, как археолог на окаменелость. А если их уже и нет?

– Но… как это проверить?

– Да пусть остаётся как есть. Сложим эти бумаги обратно. И никому не будем показывать. Если захотят вмешаться – то вмешаются. Логично?

Она колебалась. И тут Клим не удержался.

– Считай, что я поймал тот воздушный поцелуй, – сказал он.

Губы у неё были мягкие и солоноватые от слёз.

Резолюция: продолжать наблюдение за объектами с максимальной осторожностью. Помните: если против нас действуют существа с технологиями перемещения во времени, то единственный способ хоть как-то противостоять – это не показываться им на глаза.

От автора

Я родился в славном городе Казани в 1982 г. Там же окончил физмат лицей, юридический факультет одного из местных вузов и защитился как кандидат педагогических наук. Позже судьба занесла меня в Москву, где я женился и освоил профессию психолога-консультанта.

К фантастике приобщился с детских лет – до сих пор помню тёмно-зелёный переплёт сборника рассказов американских фантастов: Азимов, Шекли и др. Позже в мою жизнь вошли Стругацкие (хотя в чью писательскую жизнь они не входили), кажется, я прочитал у них всё. «Трудно быть богом» для меня до сих пор недостижимый идеал.

Свой первый рассказ я написал в 14 лет – назывался он «Шутка минус-времени», в нём переплетались темы путешествия во времени с религиозными мотивами. Рассказ был опубликован в казанской газете и до сих пор желтеет у меня в архиве.

А вот следующий рассказ появился только спустя двадцать лет… Но с тех пор пауз не было и пройден длинный путь: десятки рассказов, несколько повестей, романов; множество конвентов, фестивалей, мастерских. Долгое время я не решался называть себя писателем – обзывался то литератором, то любителем. Но второй роман – «Я живу в октябре» – стал произведением, которое я рассматриваю как сданный сам себе экзамен.

Примечания

1

Литания против страха из книги Ф. Герберта «Дюна» в переводе П. Вязникова.

2

Юнна Мориц. «В этой деревне, на этой веранде…».

3

«Наутилус Помпилиус», «На берегу безымянной реки».

4

Стихи автора.

5

Стихи автора.

6

В. Цой, «Кукушка».

7

Там же.

8

Шумный стервец (фр.).

9

Ты из другого времени? (эсперанто)

10

Вы знаете эсперанто? (эсперанто)

11

Немного. Ради лунных людей (эсперанто).

12

Ваше здоровье! (фр.)

13

Сударь Павел (фр.).

14

Не понимаю! (исп.)