Пара для Зверя - Грейс Гудвин

зверь разбушевался, желая большего, не желая останавливаться только на этом диком поцелуе. Хотя мое тело и жаждало большего, сейчас было не место и не время, и я сдержал зверя. Поднимая голову, я увидел закрытые глаза Сары, горящие щеки, распухшие, красные губы. Рык прогремел в моей груди и ее глаза открылись, затуманенные желанием.

«Я хочу тебя. Я хочу похоронить свой член глубоко в твоей мокрой киске и трахать тебя, пока ты не сможешь ходить. Я хочу слышать свое имя на твоих губах, когда ты будешь высасывать мое семя, − я потянул за ее нижнюю губу зубами, немного острыми из-за зверя, затем успокоил небольшую боль своим языком. − Я хочу попробовать тебя везде, Сара, положить тебя на спину и лизать твою киску, пока ты не закричишь от удовольствия».

Она рассмеялась и я снова захотел ее поцеловать.

«Мы даже не нравимся друг другу».

«Думаю, мы очень даже нравимся друг другу», − я провел большим пальцем по ее щеке, затем шагнул назад. Я не хотел так делать, но она для моего зверя являлась опасным испытанием, которому он не хотел противостоять, даже без ее ионного пистолета, направленного на меня.

«Нам не нравится ситуация, в которой мы находимся, − добавил я. − Ты единственная женщина, которая может уберечь меня от смерти и я могу просто быть тем единственным, кто сможет помочь тебе спасти твоего брата».

Она прикусила свою пухлую нижнюю губу и нахмурилась: «Как? Командир запретил уже нам обоим отправиться за ним».

«Вообще-то, есть решение, − ответил я, игнорируя желание вытянуть эту губу из ее ровных зубов. Я отцепил браслеты от ремня и поднял их вверх. − Парные браслеты. Видишь, на мне мои уже надеты. Их ношение указывает на то, что я предан своей паре – тебе- и только тебе. Никто, кто их видит, не будет сомневаться в моем заявлении». Она посмотрела на золотые браслеты, болтающиеся в моем кулаке, но подняла руку и обхватила метал, в который были закованы мои запястья, это ее движение заставило меня вздрогнуть. Я хотел, чтобы ее рука оказалась на других частях моего тела.

«Какова их цель?»

«Браслеты это вид обязательства, внешний признак нашей пары. Они гарантирует, что мы будем оставаться поблизости, пока не пройдет брачная лихорадка, и тогда мы будем по-настоящему связаны. Парные браслеты Атлана узнаваемы среди Коалиции. Никто не посмеет сомневаться в том, кому ты принадлежишь, больше никогда. Так же как все, кто увидит меня, будут знать, что я твой».

«Ты не можешь их снять?»

Я покачал головой, желая, чтобы она поняла:«Они помечают меня, как твоего, пара, пока не пройдет лихорадка. Потом, потом их можно снять, но мы все равно останемся парой друг для друга. Это никогда не изменится. Они указывают на то, что я утвержден. В паре. Занят. Я выбрал женщину. Тебя, − я погремел другой парой браслетов, которые висели у меня в руке. − Эти твои. Стань моей парой и вместе мы все еще можем спасти твоего брата».

Ее рот открылся и я мог практически видеть, как работает ее мозг.

Она скрестила руки на груди, не для вызова, а для своей личной защиты. Она была расстроена и неуверенна, поэтому фактически обнимала сама себя. У нее был когда-то кто-нибудь, кто поддерживал ее? Защищал ее? Огораживал от жизненных трудностей? Она была сильной, потому что хотела такой быть, или потому что мужчины в ее жизни бросали ее уязвимой и беззащитной?

«Командир не позволит нам уйти».

«Это правда, пока мы оба остаемся офицерами флота Коалиции. Также правда, пара, что спасательная операция ради одного солдата не мудрое решение. Но если ты наденешь браслеты, это позволит тебе стать невестой, а мне Атланом в паре. Мы оба будем освобождены от всех военных обязательств».

«Только надев браслеты?»

«Если ты их наденешь, то ты берешь на себя обязательства успокоить мою лихорадку. Закончить ее. Запомни, это брачная лихорадка, так что ты решаешься стать моей парой».

«Браслеты закончат наш военный контракт?»

Я кивнул: «Мы больше не будем принадлежать флоту, Сара, только друг другу. Правилам и приказам командиров Коалиции больше следовать не придется».

Она посмотрела на браслеты, но не стала к ним прикасаться. Но она слушала, и это все, что мне было сейчас нужно.

«Я клянусь помочь тебе вернуть твоего брата. Клянусь честью, я помогу тебе, неважно выберешь ты принять мои браслеты или нет. Однако, если ты не провозгласишь себя моей невестой и не пойдешь со мной, ты нарушишь прямой приказ Командира Картера. Если нам повезет, мы вызволим твоего брата, но при этом проведем несколько прекрасных лет − в кавычках − в тюремной камере Коалиции».

«Зачем тебе это?» −ее взгляд встретился с моим в поиске правды, − зачем ты предлагаешь мне эти варианты? Зачем тебе рисковать жизнью ради моего брата? Ты даже нас не знаешь».

«Для меня ничего не важно, кроме тебя», − я говорил так страстно, шокированный тем, что говорю правду. Мое желание продолжать сражаться с Ульем пропало сразу же, как я увидел ее. Ничего для меня теперь не было важно, только завоевать ее, сделать моей. Никогда бы не мог представить такое изменение в своих чувствах за этот короткий промежуток времени. Прошло всего несколько часов с тех пор, как я сказал, что мне не нужна пара. Теперь, теперь я ни за что бы не захотел остаться без нее. Я не опустил браслеты, а держал их прямо, чтобы она могла их видеть.

«Я… Я не такая, как женщины с твоей Планеты, так? Как ты можешь меня хотеть?»

«Нет, − подтвердил я. − Женщины Атлана нежные, Сара. Они воспитанные и заботливые. Они не сражаются. У них нет твоего огня».

«Это то, что тебе нужно? Половая тряпка?»

Я нахмурился: «Я не знаю что такое половая тряпка».

«Женщина, которая никогда не спорит, которая исполняет малейшую прихоть, которую ты пожелаешь. Кроткая женщина».

Женщины Атлана были кроткими. Не потому что были вынуждены, а потому что их так воспитывали. Они были счастливы быть такими, уверенные в своих парах, которые о них позаботятся. Но Сара? Она определенно не Атланская женщина, и я сомневаюсь, что она когда-либо станет кроткой.

Я усмехнулся: «Ты? Кроткая? Я знаю тебя всего пару часов, и уже наверняка уверен, что ты какая угодно, но не такая».

Она поджала губы и ее щеки покрылись пятнами.

«Я никогда и не говорил, что хочу смиренную Атланскую женщину».

Она ничего не сказала, но