Рассвет русского царства. Книга 2 - Тимофей Грехов

— Как скажете, — кивнул я. — но, как я уже сказал, будет больно.

— Я понял. — ответил он. Вот только он вряд ли ожидал что ему будет настолько больно.

Сначала я буквально залил рану, чтобы хоть ненадолго понять с чем я имею дело.

— Умммм, — посмотрел на меня Шуйским, при этом мне казалось, что его глаза сейчас выпадут из орбит. В тот момент я лишь на секунду остановился, и не девая ему опомниться, продолжил чистить рану.

— «Вроде бы здесь не всё так плохо, как выглядело на первый взгляд.» — подумал я. После чего взял чистую ткань, смочил её в растворе и начал промывать рану. Шуйский снова зарычал сквозь зубы, но я отдавал ему должное, держался он хорошо.

— Зачем ты это делаешь? — послышался голос отца Варлаама за моей спиной.

Я обернулся.

— Потому что это поможет избежать нагноения раны, — ответил я, продолжая промывать рану. — Соль убивает заразу, без этого начнётся гниение, и тогда придётся отрезать ногу. Или что ещё хуже человек умрёт.

Варлаам нахмурился, но промолчал. Я закончил промывание и взял иглу с шёлковой нитью.

Сначала я зашивал мышцы. Игла входила с трудом, ткани были плотными, и я старался делать стежки как можно аккуратнее, чтобы потом не было осложнений. Шуйский молчал, лишь изредка шипел сквозь зубы. Пот выступил на его лбу, но он терпел и главное почти не дергался.

Когда закончил с мышцами, я перешёл к коже. Здесь было проще — стежки шли ровнее, и я работал быстрее. Наконец последний узел был завязан, и я выдохнул с облегчением.

— Всё, — сказал я, обматывая ногу чистой тканью. — Старайтесь не нагружать ногу следующие дни.

— Благодарю, — выдохнул Шуйский и откинулся назад, закрывая глаза.

Боковым зрением я уже заметил, что к костру начали подносить раненых дружинников. Их было шестеро — кто-то шёл сам, опираясь на товарищей, кто-то лежал на импровизированных носилках из копий и плащей.

У некоторых я заметил, что раны были перетянуты кожаными ремнями выше места ранения. Я сразу узнал почерк своих холопов — я учил их накладывать жгуты, чтобы остановить кровотечение. Никто из местных этого не умел, обычно просто зажимали сами раны и надеялись, что кровь остановится.

Учитывая, что Ратмиру было нехорошо, то напрашивался вывод, что это постарался Глав. И честно сказать, меня это порадовало. Всё-таки Глав до того, как стать холопом, успел поразбойничать и ему сильно повезло, что он не окончил жизнь в петле или не горбатился на рудниках. В общем, я надеялся, что он стал на путь исправления.

Я подошёл к первому раненому. Это был молодой дружинник, лет двадцати. Его правая рука была перетянута жгутом чуть выше локтя, а ниже я увидел глубокую рваную рану — похоже, саблей полоснули.

— Как тебя зовут? — спросил я, разматывая повязку.

— Иван, — ответил он.

— Ну что ж, Иван, сейчас и тебя подлатаем.

Рана была страшной, но, к счастью, не задела кость. Я промыл её солевым раствором. Иван попытался дёрнуться, но его товарищи придержали его. Потом взял флягу с хлебным вином и щедро полил рану. Вот тогда-то он огласил всю округу своим криком.

— Терпи, — сказал я. — Сейчас зашью, и будет легче.

Я взял иглу и начал накладывать стежки. Когда закончил, перевязал руку сделал косынку, через шею, и велел Ивану не напрягать её.

— Тащите следующего. — позвал я.

Ко мне поднесли второго раненого. Это был мужчина постарше, лет сорока, с седеющей бородой. У него была рана в животе, и хоть тот выглядел довольно бодро, но понюхав рану я скривился. Повреждён кишечник… и каким бы я талантливым не был, провести такую операцию я не смог.

— Как имя? — спросил я.

— Савва, — ответил он, и кажется по взгляду он всё понял.

— Прости, но…

— Я понял. Сразу всё понял. Он позвал товарищей, и попросил его отнести под дерево, куда с ним отправился отец Варлаам.

Молча проводив их взглядом, я передвинулся к следующему. Третьим был дружинник с раной на плече. Четвёртым — с глубоким порезом на животе, но, к счастью, без повреждения кишок. Пятым был парень без кисти, и его рану уже прижгли пока я был без сознания. Тут я уже ничем не мог помочь, разве что для облегчения боли, дал ему выпить хлебного вина.

Когда дошёл до последнего раненого, уже еле стоял на ногах. Это был воин лет тридцати, с глубокой раной на икре. Жгут был наложен правильно, и кровотечение остановилось, но рана выглядела плохо — края рваные, мышцы повреждены.

— Как тебя зовут? — устало спросил я.

— Гриша. — ответил он, после чего я снял жгут, и рана тут же начала кровоточить. Но снова ничего страшного.

Работа заняла больше времени, чем у остальных. Края раны плохо сходились, и мне пришлось накладывать двойные стежки, чтобы удержать ткани вместе. Когда закончил, я перевязал ногу и велел Грише лежать и не двигаться.

— Всё, — выдохнул я, вытирая руки о тряпку. — Больше раненых нет?

Из шести я не смог помочь всего одному.

— Больше нет, — ответил подошедший Ярослав. — Пока ты был без сознания от ран умерли четверо.

— «Ага, вот и объяснение, почему мне попался всего один тяжелый случай», — наконец- то понял я.

Я кивнул и посмотрел в сторону телеги, у которой сидели связанные враги. Они сидели, опустив головы, а рядом с ними лежали тела их товарищей.

— Что с ними будем делать? — спросил я у Ярослава, кивая на пленных.

Он пожал плечами.

— Дядя ещё не решил. Скорее всего, допросит, а потом… — он провёл ладонью по горлу.

Я нахмурился. Убивать пленных было обычным делом в этом времени, но мне это не нравилось. Хотя, с другой стороны, что с ними ещё делать? Отпустить, они вернутся и нападут снова. Продать… в принципе, как вариант. Вот только решать не мне.

Пока отдыхал, заметил, что Глав и ещё какой-то дружинник методично раздевали убитых нами врагов. Кольчуги, сапоги, пояса с ножами, всё складывалось в отдельную кучу. Это была наша законная добыча, и никто не посмел бы её оспорить.

Дружинники Шуйского тоже обыскали и раздели убитых ими противников, и как я уже говорил, тела сложили радом с их выжившими товарищами.

Вдруг Глав выпрямился и направился к кустам и через минуту он появился обратно, волоча по земле щуплое тело. Глав стащил с него кожаную кафтан и снял с пояса колчан со стрелами, а потом снова скрылся в кустах.

Когда он вернулся, в руках у него был лук. Даже на