Механист - Вадим Вознесенский

Как усыпляет бесконечный треп Моисея, пересказывающего Венедис древние легенды, известные каждому ребенку, а также факты, о которых не станет упоминать ни один ученый прелат. Моисей — руководитель этого сборища, как они себя называют, неприкаянных людей. По совместительству — член совета одного из свободных южных паханств. Вот уж кого странно было встретить на севере, так это его экспедицию. Насколько Вик владел информацией, год назад у Моисея была ханская грамота, а подчиненные ему остроги вдоль берега Чусовой фактически охраняли участок западной границы объединенных каганатов. Там, недалеко, кстати, от вожделенного Качканара, в средней своей части Каменный пояс не так высок, как здесь, и земли мало того, что изгажены дыханием Мертвых Пустошей, так еще и доступны для тварей, ее населяющих. Или что-то не поделил Моисей с Ханом, или этот набег — его личный маленький бизнес, каким все время являлись неподотчетные рейды на запад. Подобные ходки и свели когда-то Старьевщика с этим плотным, постоянно взлохмаченным, широкобородым и, в противоречие к внешности, очень проницательным человеком.

Особо расспрашивать его сразу после встречи не хотелось. Когда бой закончился, он долго рассматривал Вика со всех сторон, радостно комментируя худобу и болезненную бледность, сопровождая свои слова фразами: «То-то думаю — не видно нашего отшельника» и «Как есть под Курганом шуму наделал — до сих пор от каждого выстрела шарахаются». Потом, по своей обычной привычке, воспользовался ситуацией и объяснил причину отсутствия у его людей новых стрельб. Все оказалось, как всегда, просто — отсутствие должного ухода обернулось банальными поломками.

— Я твои казнозарядки в обозе таскаю, все думал — кто починит.

— Завтра посмотрю, Моисей, — заверил Вик.

Он отдавал себе отчет, что при всех преимуществах механизмы заряжаемого с казенной части оружия сложнее и, следовательно, менее надежны, чем простые кремниево-ударные замки. В этом очевидном факте механист находил и сугубо шкурный интерес — однажды проданное, оружие навсегда нуждалось в квалифицированном обслуживании. А значит, Вика не забывали.

— И фарфор твой почти закончился — только на первый залп, после экономим.

— Тут не помогу — ни инструмента, ни мастерской.

Вот отчего последовавшие после первого залпа выстрелы практически не находили цели — свинец, серебро даже легко детектируются защитными заклинаниями. Другое дело высокотемпературная керамика — очень нейтральный во всех отношениях материал со сложной формулой и многоэтапной технологией изготовления.

— Нормально повоевали. Если бы тот берсеркер к засаде не прорвался, вообще без потерь обошлось. Ясавэй даже всю дурь, что на стрелах летела, нейтрализовал. А оборотень полдюжины наших положил. Ну ничего…

Ясавэй — неординарный, что он только делает в захолустном Приграничье, шаман, или, как сам себя называет, видутана, и правая рука Моисея. А иногда и наоборот, Моисей — его рука. Если видутана и с подавлением связи замудрил, то пахану пора завязывать с мелечовкой. Интересно было бы с алгоритмом познакомиться…

Из-за непрерывного потока слов вклиниться в разговор не представлялось никакой возможности — Вик и не старался. Тем более стратегической информации — причины, планы и все такое — от Моисея получить не удалось. Старьевщик ограничился тем, что представил предводителю неприкаянных свою спутницу и пошел искать место у костра.

Хозяева молча расступились, пропуская поближе к пламени. Они не боялись Вика, как это происходило в руднике, и, уж конечно, не ненавидели. Принимали за чужака — да, могущего быть опасным или полезным, но всегда относились с должным уважением и терпимостью. Приграничье, вольные паханства — земли, избавленные от догм и предрассудков, по крайней мере научившиеся с ними всего лишь считаться. Кто-то сунул в руки миску с кашей, кто-то подал краюху хлеба, вдруг появилась кружка горячей браги, и механист снова, как когда-то очень давно, почувствовал себя частью единого коллектива. Забавные ощущения — комфорт, защищенность, уверенность в завтрашнем дне.

И ложные, как и все, исходящее от толпы, — Вик встряхнулся, отгоняя стадные наваждения. Нельзя поддаваться, нельзя верить, надеяться, просить и жалеть. Зачем думать о том же Журбине или минутном знакомом — янычарском дервише? Кэп тоже парень неплохой, но и ему не жить. Если за дело взялся Моисей, какие бы цели он ни преследовал, это, скорее всего, закончится к его удовольствию. Это война не Вика.

О чем там, кстати, говорит Венедис упомянутый Моисей? Старьевщик прислушался. Кто бы подумал — о войне, вернее, о войнах.

— Великие битвы прошлого? С Радостных Времен мы только и делаем, что деремся за кусок земли.

Интересно, а с чего Венедис понесло в такие дебри?

— О, Радостное Время… Говорят, тогда люди не знали междоусобиц, жили в мире и согласии. А другие считают, что при этом они насиловали тело Земли, пили соки Природы, бездумно эксплуатировали мощь Стихий. Шут его знает, что послужило толчком, — про то братья-свидетели горазды рассказывать… Как кто такие? Ты, девонька, из каких краев в наш грешный мир явилась?

Вот и Вик все чаще задумывается…

— Братья-свидетели никому не поклоняются. Прародитель их миссии, Брат Тор, считал, что стал соучастником событий, повлекших начало Большой Войны. Теперь миссия братьев — предупреждение ошибок прошлого, примирение людей с мирозданием.

Эту байку Моисей шпарил, как на братской проповеди, коей она, по сути, и являлась. Старьевщик ничего не имел бы против мироздания, если б его самого не впутали в болезненный процесс примирения. И не только потому, что киркой, по сути — братским символом, пришлось махать в штольне.

— Тайну Свидетельства братья хранят в недоступной даже магистрам памяти отцов миссии. Только крупицы доступны широким массам. А о самой Войне много рассказов ходит, ее очевидцев хватало — все, кто выжил. Некоторые говорят, что Стихии вовсе и не на людей ополчились, а друг на друга. Читал раз один свиток, братья бы за него на костер отправили. Там говорится… — Моисей закатил глаза и нараспев продекламировал: — Вода поглотила Землю, стремясь обратить в грязь плодородную почву, Земля разверзлась и дохнула пламенем, Огонь пожрал поток, в клубах пара истребляя влагу, порывистый Ветер набросился на Огонь и разметал в клочья по всей Земле. Перечеркнули тело мира огненные вихри, пылевые бури и напитанные водой смерчи, небосвод скрылся за пеленой пылающей грязи, удерживаемой на недосягаемой высоте необузданными воздушными течениями. Тьма окутала мир, и в первозданном мраке бушующие Стихии все рвали и рвали кровоточащую плоть планеты и собственное естество. Люди скрывались в жалких убежищах, дрожа от пронизывающей пространство освободившейся мощи…

Старьевщик тоже заслушался — ведь, с точки зрения братьев, все не так. Природа, само мироздание, ополчилась на служившее Злу человечество. Катаклизм пережили только избранные. Еще одно из утверждений — в битве погибло Зло, но и Добро, истекая кровью, покинуло мир, позволив людям начать свою историю с чистого листа, предоставив им право самим выбирать свой путь.