Кайа.История про одолженную жизнь(том 1-6) - Александр Алексеевич Иванов

Я всегда любил ходить пешком, ведь ничто иное так не способствует мыслительному процессу как прогулка. Но сейчас мне хотелось иного — полного отсутствия каких-либо мыслей в голове, а вот в этом мне лучший помощник — бег!

И я побежал, а в наушниках играла (вернее, орала) местная электронная музыка. Громкая музыка и полнейшее отсутствие собственных мыслей в голове. А еще непередаваемое словами удовольствие от физической нагрузки на мое сильное, по девичьим меркам, конечно, тело.

Я не хочу останавливаться! Я желаю бежать так вечно, оставив весь свой ужас позади…

Только мышечное напряжение, музыка и пустота! И ничего больше сейчас для меня не существует, даже меня самого…

Пот ручьями заливал мое лицо, я закрыл глаза.

Полнейший экстаз, сравнимый разве что, с сексуальным удовольствием. Я не хочу останавливаться! Ни-ког-да!

Но я, открыв глаза, остановился…остановился, потому что появилось резкое, будто запах нашатыря, ощущение чужого присутствия в помещении. Сойдя с беговой дорожки и сняв с головы наушники, огляделся. В комнате, подперев собой стену, стоял «папаша», облаченный в стильный мужской костюм, неотрывно глядя на меня. И этот его взгляд мне совершенно не понравился. Нет, в нем не было ни капли той агрессии, столь свойственной прочим родственникам по отношению к Кайе…но, так не должен смотреть отец, хоть и приемный, на свою дочь, пускай и удочеренную…

А еще, за то мгновение, пока выражение моего лица менялось с резко-настороженного, на «мимимишное» (каковое и должно быть у любящей своей папочку девочки, когда эта самая девочка вновь видит перед собой отца, едва избежавшего смерти), успел заметить, как сильно изменился за те пару дней, что я его не видел, «отец».

Больше не было того балагура, которым он являлся, ну или казался, по крайней мере, до этого. Вместо него передо мной сейчас предстал…дед? Да, только значительно моложе…

Такое же выражение лица, что и у деда обычно. То же самое выражение постоянной озабоченности чем-то, на этом самом лице. Было видно, что за столь короткое время он уже успел согнуться под тяжестью свалившегося на него бремени Главенства в Семье. Согнуться, но не сломаться.

Но «папаша» был явно доволен своим новым бытием. И не только потому, что всегда страстно желал быть Главой Семьи, ибо, как я уже успел заметить, каждый мужчина в Семье хотел бы этого. Это, похоже, у них в генах. Но далеко не каждый из них решился бы поучаствовать в «гонке» за Наследие. А вот папаша решился.

И даже несмотря на то, что я собственноручно проредил состав участников этой самой «гонки», банально застрелив троих «гонщиков» (ну или одного «гонщика» и двух его прихвостней, мне не ведомы внутрисемейные расклады), для «папаши» все только начинается. «Самое лучшее, конечно, впереди». Ведь, уверен, еще далеко не все в Семье смирились с его Главенством (привет, «бабуля»). И нельзя ни на минуту забывать и о внешних игроках, которым наверняка очень бы хотелось наложить лапу на активы Семьи. А учитывая нынешние Семейные пертурбации, время сейчас для этого самое что ни на есть подходящее …

Что же касается физического состояния «папаши», то внешне, за исключением марлевой повязки, наложенной на щеку, он не выглядит хоть сколько-нибудь пострадавшим. А шрам, если таковой останется…ну тут уж, как говорится: «шрамы украшают мужчин», особенно таких, как «папаша», участвующих в настоящих дуэлях и милых Семейных поножовщинах.

Мне вдруг стало любопытно, а насколько глубоко он посвящен делишки «матушки»? Их любовь друг к другу (внешнее ее проявление, по крайней мере) сомнений не вызывает, но насколько она с ним откровенна в своих планах? Уверен, что «папаша» знает далеко не все, даже без учета ее служебных тайн, в которые посвящать его она не имеет права, само собой. Знает ли о ее роли во всем произошедшем? Ну, как минимум догадывается, не дурак все же…

Но настолько ли уж эти двое — «одна Сатана», как это кажется на первый взгляд? Небезынтересно…

— Папа! — радостно взвизгнул я и бросился в его объятия, стараясь при этом быть аккуратным, мало ли какие телесные повреждения скрываются под его костюмом…ведь если он гикнется в процессе моей «неуемной радости», «матушка» мне этого никогда не простит

Так мы и простояли в обнимку пару минут, и это было уместнее тысячи вопросов, типа: «как ты?», которые нам следовало друг другу задать.

— Ты давно здесь? — спросил я, высвободившись из «отцовских» объятий, — Извини, что не заметила тебя сразу…

— Нет, — ответил он, улыбнувшись своей прежней беззаботной улыбкой, — и минуты не стою…очень хорошо бежишь, я залюбовался

— Я люблю бегать, — ответил я, глядя в пол, — когда бежишь, исчезают все неприятные мысли и воспоминания…

«Папаня», опершись на один из тренажеров, и отведя от меня взор, сказал:

— Кайа, я должен перед тобой извиниться

— За что? — поинтересовался я, вновь вернув «мимишное» выражение на лицо

Перед тем, как ответить, он неспешно прошелся взад-вперед по комнате (что заняло довольно приличное время, учитывая ее размеры), я внимательно следил за ним.

— За столь короткое время столько всего произошло, и столько всего переплелось в какой-то сумасшедший клубок…, — сказал он, и вновь замолчал

Молчал и я, не мешая ему.

— Когда я принял решение удочерить тебя, — наконец продолжил он, — то помимо всего прочего, мне захотелось сделать твою жизнь лучше…

Сделать мою жизнь лучше, «папочка»? — подумал я и мысленно посмеялся, — Но зачем? С чего это вдруг, ты собрался улучшать именно мою жизнь? Ты же совсем не знал Кайю. Да и далеко не единственный она незаконнорожденный ребенок Семьи, тем более, что родной папаша ее признал… К чему вообще сейчас вспоминать то, чего ты когда-то там желал? Быть может, тогда оно и было именно так, как ты говоришь, «папочка». Но тогда — это тогда, а сейчас же — все совершенно иначе.

Неееет, «папашка» сейчас специально разыгрывает передо мной эту мелодраму, ибо хорошо знает девичью натуру, и то, какие именно струны в ней необходимо задеть, дабы добиться желаемого. И хотя сама по себе Кайа весьма и весьма незначительная Семейная пешка (хоть мой статус в Семье безусловно и вырос), она все же играет определенную роль в планах Семьи, и в каких-то там его личных расчетах. Причем планы эти появились задолго до того, как он принял в свои руки бразды правления Семьей, а стало быть, и желает от меня он того же, чего желала «бабка». Только вот делает он все тоньше и умнее, оборачивая свои хотелки в гораздо