Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин

– Всякое случалось. Вот раз на стене в темноте буквы светиться начали – «мор». А аккурат на другой день мы все тут продри…

– Желудочную хворь перенесли, – поспешил вмешаться Огастин Меррит. Сахарное выражение лица у него исчезло начисто, зато появилась настороженная задумчивость.

– Было такое, – кивнул Эрикссон и почесал покрытый рыжей щетиной подбородок. – Но к обеду ближе. А с утра тянуло откуда-то гнилым запашком.

– Точно-точно! – поддакнул из задних рядов суховатый мужчина с большими, но очень красивыми ладонями. Под носом у него торчали, как приклеенные, чёрные тонкие усики вроде тех, что носили придворные щёголи в позапрошлом веке. – Не просто запашком. Дым был, прозрачный почти, но всё ж дым. Я ещё подумал тогда – кто это гнилушки жжёт?

– А светящиеся буквы объяснить и вовсе просто. Надпись делается с помощью особого состава, который на следующий день смывают реагентом. Так ведь говорил детектив из Бромли, знаменитый Эллис Норманн, да, мистер Панч? – обернулась я к адвокату.

– Истинно так, – кивнул он, забавляясь на свой манер.

Похожим образом мы сообща развенчали миф о камне, который раскололся сам собою – можно было расколоть его заранее, затем незаметно заложить крохотный заряд, который бы взорвался через минуту или две. Ничего мистического не отыскалось и в душераздирающем рассказе о цветных кругах на снегу: чего уж проще, высыпать краску из банки на верёвочке, забравшись на ветку дуба – как раз получатся круги, около которых нет человеческих следов. Как объяснить стук из-под земли, я не догадалась, но тут Джек робко предположил: «А не померещилось ли нам, ребятушки? Мы тогда уже пуганные были…». И Хэмстер вспомнил, что первым «стуки» расслышал покойный Рон Янгер, который в то время уже постоянно ходил пьяным.

– Что ж это получается, люди добрые? – оглядел Хельг Эрикссон руины замка уже другим, сосредоточенным и сердитым взглядом. – Нас что, дурить кто-то вздумал?

– Боюсь, что так, – вздохнула я печально.

Мэдди спрятала улыбку за краем рукава. А мистер Панч вдруг решил подыграть нам и пошутил по-своему:

– Причины остановки работы серьёзные, как я вижу. Но всё ещё сомневаюсь, не будет ли лучшим решением удержать из платы за каждый день простоя полную сумму.

Хэмстер, который как раз пытался пригвоздить меня к месту презрительно-подозрительным взглядом так и замер, по-глупому открыв рот. Комок табачной жвачки некрасиво вывалился рабочим под ноги. Казначей побледнел в прозелень и аккуратно двинул острым мыском сапога, присыпая отвратительное пятно снегом.

Однако моё настроение, кажется, не могли сейчас испортить даже самые мерзкие с виду предметы.

– Штрафы? Что вы, мистер Панч, – с деланной ласковостью укорила я адвоката. – Кто же прибегает к таким жестоким наказаниям с первого раза? К тому же эти, без сомнения, достойные люди сегодня же выйдут на работу, насколько я поняла.

– Вот хоть сей момент! – горячо откликнулся Хэмстер и утёр губы. – Только, это… за инструментом сбегаю!

Какой инструмент нужен при расчистке завалов, я не знала, однако благосклонно кивнула. И собиралась уже попрощаться и уйти, как меня окликнули из-за спины:

– Эй, ледяная леди!

Обращение было так созвучно с «леди Метель», что я вздрогнула, хотя голос узнала тотчас же: вернулся Руперт, местный сумасшедший и, по словам мистера Панча, талантливый резчик.

– Да, слушаю… – начала я говорить, оборачиваясь, и осеклась. В голове у меня успело промелькнуть с десяток вариантов того, зачем позвал меня деревенский дурачок, однако ни один не оказался верным.

– Вот, держи. На тебе, – белозубо заулыбался он – и щедро вывалил в подставленные ладони целую охапку ягод шиповника, вместе с высохшими листьями и колючими веточками. Большая часть ярко-красных глянцевых плодов просыпалась на дорогу.

Это было красиво, но тревожно – точно пятна свежей крови на снегу.

– Спасибо, – нашла я в себе силы поблагодарить дурачка. Он немного напоминал ребёнка – бесхитростного, доброго, иногда жестокого и очень большого. – Это, наверное, к чаю?

– У-у-м, – согласился Руперт, потешно вытянув губы трубочкой.

– Какой заботливый юноша, – похвалила я, вызывав множество улыбок среди рабочих – похоже, дурачка тут любили. И, поддавшись порыву, спросила вдруг: – А почему вы меня назвали «ледяной леди»? «Громовой» ещё куда ни шло, особенно после выстрела.

Мистер Меррит захихикал напоказ, демонстрируя, как ему нравятся мои шутки. Это уже начинало раздражать, особенно вкупе с осторожными повадками и слащавым выражением лица.

– А он сказал, что ты ледышка, а толстяк вон поправил нонче, что леди, – бесхитростно ответил Руперт, а у меня сердце пропустило удар: интуиция не подвела, с дурачком кто-то побеседовал совсем недавно и внушил лёгкую неприязнь к моей особе.

«К счастью, надолго внушения не хватило, если судить по неожиданному подарку», – подумала я, а вслух поинтересовалась:

– А «он» – это кто?

Руперт наморщил лоб, задвигал ушами – а затем развёл руками, виновато улыбаясь:

– Забыл. Хочешь, желудей нарву?

– Благодарю, не стоит, – вежливо отказалась я и поспешила отгородиться от него мистером Панчем. Всё же рослый, сильный и явно сумасшедший человек, находящийся так близко, изрядно меня нервировал. – О, уже так поздно! Нам с мисс Рич пора идти, к сожалению. Однако если у вас возникнут ещё хотя бы малейшие затруднения, то обращайтесь к моему адвокату. Или через мистера Аклтона – сразу ко мне, – обернулась я вновь к рабочим, особенно долгий взгляд подарив Хельгу Эрикссону. Этот человек показался мне наиболее благоразумным среди всех, за исключением Джека, которого, к сожалению, никто всерьёз не воспринимал.

– Обязательно обратимся, не извольте сомневаться, – со сладкой улыбкой пообещал Огастин Меррит, подходя ко мне с другой стороны. Мэдди тут же проворно юркнула между нами, неодобрительно посмотрев на него из-под полей шляпки. – Окажите честь и дозвольте мне сопроводить вас к деревне, леди Виржиния, – витиевато предложил он свою компанию.

Я бы предпочла сразу, пока не стёрлись из памяти важные детали, обсудить столь удачное выступление с Мадлен и с мистером Панчем, благо оставалось ещё несколько подозрительных моментов. Например, почему рабочие ничего не говорили о дубопоклонниках, самой известной здешней легенде? И отчего не упомянули ни разу о колдуне, о мистере Блаузи?

Но отказываться от предложения казначея было бы неразумно: вдруг он тоже хотел сообщить мне что-то, но не в присутствии рабочих, а с глазу на глаз. Ожидания, впрочем, не оправдались. На