"Зарубежная фантастика -2024-11. Книги 1-19 - Дэвид Фридман Джерролд

«Простите, но я все же не пойму, в чем отличие».

«Нет рекламных щитов», – пояснила дама.

Я снова выглянул в окно и убедился, что она права. Уличная реклама отсутствовала.

Законы штата запрещали вывешивать знаки, превышающие определенные стандарты. В этом заключалась одна из причин, почему Гавайи всегда казались туристам такими тихими. Когда вы гуляете в центре любого города мира, на вас обрушивается шквал рекламы, напоминающий постоянный назойливый шум в ушах, и в целях самосохранения необходимо закрывать глаза и затыкать уши, спасаясь от назойливой галиматьи. Рекламодатели знают это и увеличивают размер реклам, делают их ярче, усиливают эмоциональность, все настойчивее вдалбливают их в ваши головы. И вы с еще большим трудом стараетесь их не замечать.

Но… стоит попасть в место, где сей источник мозгового шума отсутствует, как внезапная тишина оглушает. Та дамаа из Гонолулу рассказала мне, что большинство людей даже не замечают рекламных щитов, но как только реклама ж чезает, тут же ощущают какую-то смутную тревогу.

«Как и ты, – добавила она. – Они воспринимают это как внезапно наступившую тишину». 

«Мне нравится», – ответил я тогда.

Такая же тишина стояла в стаде.

Пока сам не прочувствуешь тишину, нельзя оценить, какой шум стоит вокруг. Шумы всего мира, пульсирую щие в нашем мозгу, делают нас ненормальными, не дают увидеть небо, звезды, заглянуть в душу любимого человек ка. Не дают нам прикоснуться к лику Творца.

А в стаде шум отлетает, и с тобой остается только радо-стное чувство пустоты и света. Покоя.

Я подумал, что именно за этим люди и приходят За покоем. Пришел и я. И не собирался уходить.

В. Как хторране называют акушера?

О. Поставщик провизии.

53 НОВОЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО

Род человеческий продолжает существовать – даже вопреки тому, что он человеческий.

Соломон Краткий

Я помню крики. Все кричат и бегут. Я помню бегство Куда? Я помню оплавленные ущелья улиц, разбитые мостовые, толпу, бросившуюся врассыпную. Выстрелы.

Сирены. Пурпурный рев.

Я помню, как прячусь.

Грязь. Отвратительный запах. Солоноватая вода в лужах. Голод. Скитания. Поиски.

Стремление снова попасть в стадо.

Кто-то громко кричит прямо в ухо, бьет меня по лицу. Больно! Разве можно бить по больному? Не бейте меня!

Я помню, как плачу…

И снова удары… Еше удары…

Наконец я заорал:

– Черт возьми!.. Прекратите сейчас же!

– Слава Богу! Он приходит в себя. Я помню…

– Джим! Посмотри на меня! – Кто-то схватил меня за подбородок. Женщина. Темные волосы. Напряженное лицо. – Джим! Как меня зовут?!

– Мя?.. Мя?.. Ня?.. Удар! Слезы текут из глаз.

– Мя?.. – Я пробую снова: – Ня?.. И снова удар!

Я кричу.

Она держит мое лицо и кричит в ответ. Если бы я мог издать нужный звук… Ведь один раз это удалось…

– Черт возьми!.. Флетчер, да прекратите же, в самом деле! Больно.

– Кто я такая?

– Вы – Флетчер! А теперь оставьте меня в покое. Хотелось свернуться калачиком и укрыться чем-нибудь с головой.

– А вы кто такой?

– А?

– Ну-ну, Джеймс, кто вы такой?

– Я был… Жем…

– Кто?

– Жем… Нет, Джеймс. Эдвард.

– Джеймс Эдвард, а дальше?

– Дальше?

– Фамилия как?

– Ка? Ка? – Мне так мягко и тепло. – Как? Сейчас покакаю…

Бац! Мое лицо звенело, горело от ударов.

– Кто вы такой?

– Джеймс Эдвард Маккарти. Лейтенант армии Соединенных Штатов, Агентство Сил Специального Назначения. Нахожусь на выполнении особого задания! Сэр!

Может быть, теперь она оставит меня в покое.

– Хорошо! Ну же, возвращайся, Джим. Не останавливайся!

– Не желаю, черт возьми! Не хочу! Дайте мне досмотреть сон!

– Он закончился, Джим! Ты просыпаешься! Ты больше не заснешь!

– Почему?

– Потому что сегодня уже суббота.

– Суббота?! Вы должны были забрать меня во вторник.

– Мы не могли найти тебя.

– Но ведь ошейник?..

Я посмотрел на Флетчер как побитая собака.

– Где он, Джим? Ты не помнишь?

Я потрогал шею. Контрольный ошейник исчез. Я был голый и дрожал. Холодно.

– М-м.

Я совсем смутился.

Флетчер закутала меня в одеяло, и я снова стал проваливаться в небытие. Мне было необходимо успеть спросить кое-что:

– Я… Э-э… Как нашли… меня?

– Мы наблюдали за стадом. И надеялись, что ты сумеешь вернуться. К счастью, ты смог.

– Вернуться… Я сам вернулся?

– Несколько подонков из Южной Калифорнии нагрянули сюда в поисках грязных развлечений и спугнули стадо. Началась паника. Что самое поганое – были убитые и раненые. Это самое поганое. Ты меня слушаешь?

– Да! – быстро откликнулся я.

Она опускает руку. Опустила. Сознание возвращается… возвратилось.

Кто-то сунул мне горячую кружку. Я машинально отхлебнул. Горько. Кофе? Я поморщился.

– Что это за говно?

– Эрзац.

– Эрзац чего?

– Говна, разумеется. Мы не настолько богаты, чтобы потреблять настоящее говно.

– Я давно ем говно, – заявил я и неожиданно ухмыльнулся. – Эй! Я снова жив. И придумал каламбур. Давно – говно: В-С-Е Р-А-В-Н-О. Усекли?

Кто-то тяжко застонал. Флетчер улыбнулась и сказала:

– Никогда бы не подумала, что дрянной каламбур так меня обрадует. Отличный знак, Джим! Ты вновь обретаешь язык.

Я заглянул в глаза Флетчер, словно никогда их не видел. Они были светлые и глубокие. Теперь я говорил только для нее:

– Флетч, я все-таки понял, что там, в стаде. Не знаю, сможешь ли ты осознать, не пройдя через это, но я-то прошел. Трудно выразить словами, насколько было хорошо… И страшно… Сначала я решил вернуться… И одновременно не хотел, чтобы ты забрала меня. Это… – Я махнул на толкущиеся сзади тела. – Вот это – конец человеческого рода. И запросто может выйти из– под контроля. Запросто.

Надо что-то делать, Флетчер. Не знаю что, но надо.

– Можешь объяснить, что это было?

Я перевел дыхание. Посмотрел на стадо, потом на Флетч.

– Нет. Могу лишь предположить и описать, что произошло со мной. Только любое объяснение будет… лишь тонким срезом правды, причем не всей правды. Но… как бы то ни было, слова там ничего не значат. Они превращаются в бессмысленные звуки. Все становится отстраненным.

Я замахал руками, словно хотел стереть все сказанное. Отхлебнул еще глоток этого ужасного эрзаца. Снова посмотрел в глаза прекрасной Флетчер. Надо бы с ней переспать. Почему я не додумался до этого раньше?

– Это нечто вроде первобытной общины. Понимаете, там… создано какое-то свое, замкнутое