Фантастика 2025-22 - Виталий Хонихоев

class="p1">– Когда я навещал матушку, мне явился Лунный медведь и поведал одну грустную историю. Хизаши… Хизаши, я не стану жалеть тебя, это будет унизительно. Но мне жаль тех лет, что прошли в обмане.

– Мне тоже, – тихо отозвался Хизаши, не сводя глаз с крытой соломой крыши, – мне тоже.

Позже они сидели у огня, а снаружи по-осеннему лениво моросил дождь. Хизаши смотрел на огонь, и его глаза видели гораздо больше, чем языки пламени, постепенно оседающие на сером ковре углей. Пахло заваренными травами, и этот запах, такой домашний, наполнял тело теплом. Как оказалось, Цукикава, деревня Кенты, была совсем рядом от места, где родился на свет Ясухиро, и древнее кладбище было ни чем иным, как останками погубленного Хироюки селения.

– Я хочу кое-что показать тебе, – сказал Кента и скрылся за перегородкой. Вернулся с длинным мечом, протянул его Хизаши двумя руками. – Когда тело Хироюки исчезло, на его месте остался лежать Дзайнин. Я подумал, что стоит сохранить его для тебя как память. Делай с ним что пожелаешь.

Хизаши принял тати и погладил затупившееся лезвие. Оно было тусклым и безжизненным, ничего уже не отражало, и Хизаши вздохнул.

– В нем не осталось души, теперь это просто очередная бесполезная железяка.

И с этим словами он разломил его на две части. Память о брате сохранится в душе, беречь еще и меч совсем не обязательно. Он родился из тела и духа Хироюки, к ним же и вернулся.

– Пусть прошлое останется в прошлом, – сказал он. – Мы похороним Дзайнин завтра, а сейчас поговори со мной, Кента.

И Кента начал рассказывать о том, как все закончилось. Едва Хизаши вознесся в Такамагахару, а тело Хироюки исчезло без следа, оммёдзи бросили все дрязги, вместе закрыли врата в Ёми и добили вырвавшихся оттуда тварей. Ёкаи, пришедшие с Аратой, помогали людям. Но стоило разобраться с врагом, как временные союзники снова восстали друг против друга.

– Ты знал, что глава школы Кёкан на самом деле не человек, а ёкай? – спросил Кента. – Никто так и не увидел его, но он говорил через Арату. Помнишь же, как было, когда вы изгоняли Хироюки из меня? Арата и Аканэ-сан вместе способны становиться проводником для главы школы.

Таким образом глава Кёкан обвинил Дзисин в жестокости и алчности, во всеуслышание заявил, что их непомерная гордыня привела к трагедии. Фусин тоже досталось за их бездействие и трусость. Кто знает, не случилось бы еще одной битвы в долине Хоси, если бы не подоспели люди императора.

– Так он все же решился вмешаться? – хмыкнул Хизаши.

– Боюсь, мир оммёдо ждет много испытаний. Великие школы покрыли себя позором, столичный департамент оммёдо уже занялся разбирательством. Ничего больше не будет как прежде.

– Может, оно и к лучшему, – покивал Хизаши и прикрыл глаза.

– Учида Юдай вернулся в Фусин, он надеется изобличить предателей и судить их. Мадока все еще в Дзисин, несмотря ни на что, и так же жаждет славы в веках, а сейчас самое удачное время совершить какой-нибудь подвиг. Сасаки стал личным учеником главы Кёкан, должно быть, в будущем это место отойдет ему.

Он говорил что-то еще, но Хизаши заснул под его негромкий голос. И ему ничего не снилось.

А на рассвете он стоял возле своего святилища, скрытого во влажной тени сосны, чьи могучие корни обвивали фундамент, и нежный свет восходящего солнца ронял на него робкие блики. Хизаши еще не до конца проникся своим новым статусом. Бог… Будучи маленькой серебряной змейкой с большими стремлениями, он мечтал стать ками, а получил гораздо больше, когда уже готов был навсегда остаться человеком. Может, при всей своей несправедливости боги сделали ему самый ценный подарок, какой только могли, – дали почувствовать людей, понять и полюбить их, став их частью. Однажды, в следующей или много жизней спустя, Хироюки тоже поймет то важное для себя, что подарит ему покой.

– У нас вся жизнь впереди, – сказал Кента, неслышно подойдя со спины. – Давай проживем ее так, как хотим мы?

Они встали плечом к плечу, глядя, как утро омывает светом крошечное святилище никому не известного божества, собирающегося оберегать не землю, не дом, не деревню, а одного особенного человека, пока над ними обоими не зайдет солнце.

– Куда пойдем? – спросил он.

– Туда, где нужна наша помощь, – ответил Кента. – Выбирай любую дорогу, каждая из них приведет нас к тем, кто нас ждет.

– Тогда идем на юг, – решил Хизаши.

– Почему не на север?

– На севере холоднее, – рассудил Хизаши и шлепнул Кенту веером по плечу. – Лучше заботься о своем божестве, Кента-кун. И, кстати, я хочу есть.

Наступивший день был наполнен теплом и светом, омытый дождем лес сверкал подсыхающей влагой, будто усыпанный хрусталем. Дорога на юг начиналась от домика на отшибе, и Хизаши с Кентой ступили на нее одновременно.

Три месяца спустя

Начало месяца сивасу возле горы Тэнсэй было укрыто белым-белым снегом, но холод не казался злым и колючим, наоборот, бодрил не хуже пиалы хорошего вина. Именно такое Хизаши планировал заказать на всех в идзакае, куда они с Кентой направлялись по главной улице Ямаситы. Ранняя даже для здешних мест зима придавала городу сказочный вид, как из той легенды, что Хизаши рассказывал Кенте и Мадоке перед Ониби-мацури. Шла середина часа Пса, и, несмотря на все беды, свалившиеся на голову Дзисин, ее ученики так же безмятежно проводили дни своей юности, сбегая с горы в город, где можно было повеселиться, вкусно поесть и от души выпить. Красные фонари идзакаи манили погрузиться в теплое ароматное нутро и забыть обо всех своих горестях и тревогах.

– Мы бы уже закончили обучение, если бы не ушли раньше, – сказал Кента. На нем, как и на Хизаши, не было формы школы оммёдо и экзорцизма, но любой, глядя в его глаза, увидел бы в них опыт и мудрость настоящего оммёдзи.

– Жалеешь?

– Ничуть. Но лицензию на самостоятельную работу получить все-таки придется.

Хизаши безразлично пожал плечами. Ему, юному еще божеству, на всякие человеческие бумажки было наплевать.

За три минувших месяца они побывали в двух деревнях, где сражались с одичавшими ёкаями и затерявшимися среди людей выходцами из Ёми, оголодавшими и одуревшими от вседозволенности. И вот возвращались к горе Тэнсэй, чтобы повидаться с товарищами.

В идзакае было шумно, но никто не обратил внимания на двоих путников, заглянувших погреться. Они отряхнули снежинки с одежды и волос, поздоровались с хозяином, и тот сразу узнал знакомые лица, указал за ширму, где их уже ожидал первый гость.

Учида Юдай пил чай,