"Фантастика 2025-41". Компиляция. Книги 1-43 - Дмитрий Яковлевич Парсиев

О сегодняшнем происшествии не хотел ей рассказывать. Не привык, чтобы за меня волновались, да и Машу не хочу расстраивать.

— Говори, что случилось, — насладившись коротким поцелуем, женщина чуть отстранилась и пристально посмотрела мне в глаза.

— Да ерунда, шел, смотрю — пожар, квартира горит. Вещи вытаскивают люди. Ну, я помог диван выволочь. Спас мебель. Вот…

— Рисковать? — возмутилась Мария. — Из-за какого-то дивана?

— Да ничего же не произошло серьезного. Подумаешь, рубашку подпалил. Она мне все равно не нравится. Жарко в ней. Я вот хочу с коротким рукавом прикупить парочку. Поможешь мне выбрать на выходных? В универмаг сходим. Там на втором этаже неплохой мужской отдел, говорят, есть.

— Конечно, сходим… а сейчас иди домой, отдыхай. Я как начальник даю тебе отгул. И за спасение дивана объявляю устную благодарность. Без занесения в личное дело, но с небольшим дополнительным поощрением, — прищурилась она лисой, а потом прошептала. — Ты такой соблазнительный, когда закопченный, как герой.

Маша играючи продефилировала к двери, закрыла ее изнутри на щеколду и неспешно, походкой изящной пантеры стала приближаться ко мне, перекатывая бедрами и расстегивая на ходу форменную рубашку. Я, конечно, торопился — и пришел-то в отдел за Мухтаром, а напоролся на новую начальницу, но как тут устоять? Да и вообще, нравятся мне женщины в форме, в погонах, особенно старший лейтенант внутренней службы Мария Антиповна Вдовина. Хороша чертовка…

* * *

— Ого! Какая огромная псина! — с восторгом и одновременно с некоторым страхом проговорил Эдик, таращась на Мухтара.

— Не псина, а пёс, — поправил я, усаживая собаку на заднем сиденье.

Тот по-хозяйски расположился на диванчике, поскреб по стеклу лапой — мол, открывай окошко, я люблю, чтобы морда по ветру была, и глазеть на улицу и прохожих. Я опустил стекло.

— А он не укусит? — с опаской поглядывал через плечо на Мухтара фарцовщик. — А он сиденье не погрызет? Не поцарапает двери?

— Кусает он только тех, кого я скажу — и кто задает глупые вопросы.

— Все, все, молчу… А зачем тебе собака? Мы сейчас куда?

— Я надыбал адресок дачи Кулебякина. Он говорил, что его жена туда съехала, когда поругалась с ним. Нужно наведаться и порасспрашивать ее про мужа. Ну и сообщить, что квартира и вещи их сгорели. Наверное, она еще не знает.

— Во дела… Мы теперь ищем начальника милиции… Никогда бы не подумал.

— Почти бывшего начальника милиции, — уточнил я. — Кстати, ты не знаешь случайно Пистона?

— Кого?

— Пистонов Валерий Валерьевич, 46 лет от роду, прозвище Пистон. Ныне покойный, его труп обнаружен сгоревшим на лодочной станции.

— Убили? — тревожно покосился тот.

— Скорее всего.

— Не знаю его… а почему ты меня спрашиваешь о нем? — напрягся Эдик.

— Вот, глянь, — я показал ему фотокарточку, которую прихватил из квартиры Кулебякина. — Это он… Посмотри внимательнее. Не узнаешь?

Эдик нахмурился, глаза его забегали, он почесал нос, потом поскреб ухо, в общем, совершил негласный набор всех невербальных признаков вранья и проговорил: — В первый раз вижу… А вот начальника милиции я узнал. Это же и есть Кулебякин. Кстати, он у меня как-то джинсики покупал, но сказал, что не себе, а в подарок кому-то.

— Да что мне Кулебякин, ты на этого паренька смотри. Вон как моднявенько одет, это не ты его случайно прибарахлил?

— Да ты что? Тут год какой? Я тогда еще титьку сосал и колготки носил. Погоди… Ты меня, что ли, в чем-то подозреваешь?

Я мотнул головой, а потом тихо проговорил:

— Эдик, я сейчас всех подозреваю. Ведь я сегодня чуть не погиб. Вот Мухтарчика с собой взял, как телохранителя. Так что если ты что-то задумал, он тебя сожрет. Предупреждаю.

— Да ничего я не задумал, — проворчал фарцовщик. — Я, значится, помогаю ему, вожу туды-сюды, а он меня псине хочет скормить… Во спасибо…

— Ладно. Не дуйся, — похлопал я товарища по плечу, — заводи, поехали.

— А можно я петь буду, пока едем?

— Зачем это?

— Ну, мы с тобой и собакой как те три ковбоя… На дело идем. После которого, возможно, не все выживут…

— Сплюнь.

— А спеть-то можно?

— Ну спой, — поморщился я, вспомнив, как Эдик пел «Орлят».

А фарцовщик затянул, выкручивая руль:

'Ярко светит луна-а-а,

схоронясь за реко-ою,

по дороге лесно-о-ой

скачут трое ковбоев…'

Под песни Эдика дорога показалась долгой, хотя ехали от силы минут двадцать. Миновали городскую окраину и углубились в массив дачного кооператива.

— Тормози здесь, — распорядился я, когда до домика Кулебякина оставалось несколько участков. — Нужно незаметно подобраться на всякий случай.

Эдик остановил машину, я вылез, Мухтар радостно, в предвкушении работы, вскочил и поскуливал, просясь наружу. Я выпустил его и взял на короткий поводок.

— А можно с вами? — попросился фарцовщик. — Три ножа, три нагана… Как в песне.

— Я не могу рисковать гражданскими, — важно проговорил я.

— Ой, да фигня! Ну кого тут нам опасаться, у тебя вон и пистолет, и псина есть.

— Когда я сегодня в окошко вылетел, тоже с пистолетом был, если что. Однако это мне не помогло… Пошли, если взрывов не боишься.

— Там тоже газ? На даче? — поежился Эдик.

— Не знаю… Вот и проверим. Если бахнет, ты мордой вниз падай, глаза закрывай и отросток свой руками — это у человека самые важные места, и при пожаре они быстрее всего сгорают.

Эдик плотно сжал колени.

— Да ладно… я вас здесь подожду. На шухере буду. Кто-то же должен тылы прикрывать. Да?

— Конечно, прикрывай. Если что — сигнализируй. Только песню другую выбери, дачно-огородную, а то народ не поймет. «На что бабе огород», например. Самое то будет.

— По-белорусски не умею, — развел руками Эдик, а мы с Мухтаром пошли к нужному участку, держась вплотную к заборам, чтобы не отсвечивать.

Хотелось подобраться незаметно, но возделанные огородики и подстриженные кустики соседних участков — так себе прикрытие. Поэтому я решил не мудрить, а идти по грунтовке. Иногда приходилось выходить на центр дороги, чтобы не цеплять выбивавшиеся с участков кусты малины и низко свисающие над забором яблони и сливы.

День