Фантастика 2025-75 - Андрей Буряк

Спустя три часа Гриф решил сделать привал. Ландшафт менялся. Более-менее ровная лесистая местность вздымалась пригорками и холмами. Впереди и вовсе виделся склон горы. Путь обещал быть трудным.

Радовали два обстоятельства, первое - лес оставался необитаемым. За все время пути кровосос был единственной повстречавшейся живой душой. Но этот, казалось бы, плюс тянул и на минус. Возможно, в воздухе витала незаметная отрава либо все кругом пронизывало убийственное излучение неизвестной ни дозиметру, ни детектору природы. Держа во внимании это соображение, Гриф не снимал сферу и перед походом сменил фильтрующие элементы. Вторым духоподъемным фактором было то, что аномалии попадались крайне редко, были явными и малоопасными. УДА их щелкал как семечки.

Много сил забирал тяжеленный чемодан. Ныла поясница, болели плечи. Рана на спине вроде молчала, но уже с полкилометра тянул правый бок. Первое, что сделал сталкер, когда наконец опустил кейс на землю и ощутил стремительный рост во всем теле, так это употребил двенадцать заветных капель.

После сытного перекуса, попыхивая сигареткой, Гриф взялся за ПДА. Из хакнутой папки бывшего нанимателя он выудил нужную комбинацию цифр. Затем подтянул к себе кейс и попробовал открыть. Получилось с первого раза. Гриф стянул с него веревки и заглянул внутрь. Объемные внутренности заполняли папки, испечатанные листы, планшеты, тетради. Все было перемешано, создавалось впечатление, что их запихали второпях.

Некоторое время сталкер наугад доставал папки, читал заголовки, пролистывал, брал другие. Все, что встречалось, было далеким от понимания. Как не знал Гриф, что в кейсе, так и не узнал. Возможно, он позже выкроит время и внимательнее почитает, но это будет потом. Сейчас надо собираться и идти.

ПДА дал знать о поступившем сообщении.

Гейгер писал: «Неси к метеостанции. Я тебя там буду ждать». Гриф ухмыльнулся и подумал: «Херушки тебе, братуленчик. Тащи задницу на Эйгелес». Ответил не сразу. Собрал шмотник, еще раз перекурил, только тогда взялся за устройство.

«До фермы бы дотянуть. Туда приходи. Мне надо закрыть свои дела. А их у меня одно. Ты знаешь какое».

«Откуда идешь? Я навстречу Марата с парнями вышлю, они помогут дотащить».

- Вот же, сука! - воскликнул сталкер, - как уж на сковородке. Твои ребятки помогут. Ага, как же. Меня на тот свет отправить помогут.

Отписал:

«Эйгелес. Буду через два дня. Отправь деньги на счет».

Спустя несколько минут пришел ответ: «Эйгелес».

- Вот и ладненько, - промурлыкал Гриф и стал собираться в дорогу. Время он выбрал с запасом.

Глава 23. Встреча

«Зона - это что? - возвращался Гриф к извечному вопросу с очередной попыткой философской интерпретации и аллегорического толкования, - это куча навозная, а мы мухи на ней. Большая такая навозная кучища, просто огромная, в которой если покопаться лопатой, то можно найти руки, ноги с головами и прочие части тела, а душ там всяких в этом дерьме немерено, и среди всего этого жидкого винегрета плавают камушки цветные, хабар то бишь. И я там вместе с остальными». Он стал думать о том, о чем давно уже не думал. «Почему я здесь оказался? Могла как-то иначе сложиться моя судьба? Разве мы со Светланой о такой жизни для нас и Танюшки мечтали?»

Почему-то в зоне он уже не называл жену, как когда-то в городке. Бывало, в мыслях и Светкой, и Светухой, и Веткой за что теперь было не то чтобы стыдно, а как-то горько за себя, за непозволительное пренебрежение к женщине, которую раньше очень любил, а потом как-то эту любовь растерял. Быт заел? Может, и быт. Только любовь стерлась, как карандашный набросок ластиком, еще не раскрашенный и даже не дорисованный. И снова в голову лез их военный городок на краю света, посреди поля, с зоной под боком. Убогая пятиэтажка из серых панелей с жуткими замазанными битумом швами, пачканная черными подтеками вара по стенам. Балконы, забитые хламом, с бельевыми веревками, с тряпками на них. Авоськи, мешки целлофановые, свешенные из окон. Дороги с растрескавшимся асфальтом, с кривыми вывороченными бордюрами со следами шин. Медсанчасть с больничным стылым запахом. Вечная вонь тлеющей за забором свалки. Детская площадка с кривыми скрипучими качелями, с вытоптанным кругом под каруселью с отломанными сидушками. Полупустая квартира с армейскими кроватями, с невзрачными бумажными обоями, с круглыми шарами-плафонами под беленым потолком, дээспэшные пошарканные двери с закрашенными железными ручками. Вспомнилось, как стаскивал с пятого этажа кресло-каталку с растрескавшимся, рваным на краях дерматином, из-под которого виднелась фанерная спинка. Вспомнилось бледное личико Танюшки, ее тусклый взгляд, застывшая на губах недоулыбка. Она имела привычку улыбаться с закрытыми губами, словно вовсе ей не было весело, а делала вид, чтобы не огорчать остальных. Она редко смеялась по-настоящему. Танюшка, бывало… «Почему так редко?» - уже в какой раз винил себя Гриф и жалел о том времени, когда мог бы многое делать по-другому. Развеселит ее дурачеством каким-нибудь незамысловатым. Засмеется Танюшка, зазвенит своим голоском детским, покажет мокрые зубки. «А что я еще мог там для нее сделать, кроме как веселить дурачествами? Да ничего, - отвечал сам себе сталкер. - Обмылком я тогда был, ни денег, ни связей. Беспомощный, как паралитик. Нет, все правильно. Пусть я сдох для них. Пусть. Зато у Танюшки шанс появился. Нигде, кроме как в зоне, я не достану столько бабла. Зона, она не только убивает, она еще, тварь такая, и кормит».

А потом перед глазами возник незнакомый сталкер, которого он в первый год своих скитаний обнаружил в подвалах Агропрома. Тот лежал мертвый на боку, с поджатыми коленями, с руками, обхватившими живот, с открытым ртом. Воротник армейки, грудь были заляпаны белыми рассыпчатыми, как густая известка, каплями, которые стекали с губ по подбородку и давно засохли. Гриф тогда так и не понял, от чего сталкер умер, что за гадость его отравила, что за излучение пронизало, и до сих пор не знал. «Я так же загнусь? - думал он, стоя над мертвым бродягой. - Или зона для меня что-то другое приберегла?»

Вспомнилась сырая дождливая ночь. Выбиваясь из сил, он шагал, высоко поднимая ноги, по топкой гати, а за ним шли слепые псы. Их вой, тявканье слышались уже недалеко. Знал он, что оторваться не получится, что не спасут его ни вода, ни болотная жижа. Они не по следу идут, они запах его живой чуют.