"Фантастика 2025-195". Компиляция. Униги 1-23 - Вадим Витальевич Тарасенко

– Балита, кошечка, мне нужна двурогая молния, двурогая, ты понимаешь, или тебя снова подвесить за пальчики?

– Нет, Баржжун, от этого они не подохли, давай ещё раз. Схалтуришь снова – займёшь их место, а я приведу сюда кого-нибудь другого, к примеру, Шеварру. Ты же не хочешь, чтобы я её заставил сделать тебе больно?

– Да твою бзырячью захухрячью, Рдук, я сказал замереть, плохой дракон, плохой, ну-ка отсыпьте ему тумаков!

И ещё иногда из камер неслись вопли эльфов, а может, людей, с которыми явно происходило что-то плохое. Кто знает, откуда эти люди или эльфы брались, и что драконов заставляли с ними делать. Разумеется, что-то, очень-очень важное для науки и успеха донкернасского домена.

В воздухе мешались и сменяли друг друга запахи сырости, пыли, металла, грозы, тухлятины, пота, машинной смазки, палёных волос и много чего ещё. Иногда даже пряностей, если Южре Хашеру удавалось стряхнуть с рукавов Найло и привлечь кого-нибудь из драконов на предмет работы с почвами для специй. По мере того как ты шёл дальше по коридорам и лестницам, заходил в пустые или не пустые камеры, воздух делался то горячим – настолько, что от него вот-вот затрещат брови, то таким мокрым, что рубашка липла к спине, то тяжёлым, лежащим в коридоре, словно куб желе, не желающим смешиваться с воздухом вокруг, и крылья прижимались к Илидору покрепче, пока он проходил через завесы тяжёлого воздуха.

Почти каждый день в лаборатории наведывался кто-нибудь из старейших, Илидор помнил это ещё со своего первого попадания сюда. Но только теперь он подумал, что старейшие, наверное, ненавидят Арромееварда, ведь он живёт в своей камере, скованный цепями, но свободный от необходимости спускаться в подвальные этажи.

Старейшие наведывались в лаборатории по очереди. Медленно проходили по коридорам. Обычно ни с кем не разговаривали, только если сами драконы не обращались к ним, однако задерживали шаг возле каждого дракона. И заходили в камеры – что в них происходило, Илидор мог только догадываться, но предпочитал гнать эти мысли из головы. В прошлый раз, когда он был здесь несколько лет назад, золотой дракон исхитрился заглянуть в несколько тёмных камер и ярко освещённых лабораторий с маленькими окошечками. Кровь, яд, машины, неподвижность, металл, пар, склянки, цепи – ничего хорошего там не происходило. Наверху поговаривали, что драконы, живущие в таких камерах, сходят с ума, и что когда эльфы заканчивают свои эксперименты, драконов просто замаривают жаждой, потому что ничего другого с ними сделать нельзя. Никто не знал, правда это или нет.

Когда Илидор был драконышем, он думал, что старейшие могут вытащить его отсюда, и он просил об этом. Но они не могли.

Оказавшись в лабораториях во второй раз, Илидор понял, зачем приходят старейшие драконы и старшие эльфы: чтобы лабораторные маги и учёные не придумали себе вседозволенности.

В конце концов, они занимались исследованиями, а не пытками, даже если иногда трудно было отличить одно от другого.

В конце концов, эльфы считали, что открывают драконам глаза на счастье служения высоким целям, а что драконы не могут с этим согласиться – велика ли важность? Эльфы ведь давно определили, что эти большие крылатые штуки разумны лишь отчасти.

Лабораторные драконы знали, что старейшие не могут их вытащить отсюда, из-за чего очень сердились и не хотели разговаривать с ними или даже смотреть на них. Даже к Теландону, Альме Охто или Тарису Шаберу, когда те сюда приходили, лабораторные драконы были расположены больше, чем к собственным старейшим. Во всяком случае, когда Теландон говорил Балите: «Ты не должна. Так расходовать. Магию», та ему что-то отвечала – да, злобно, но отвечала. А когда то же самое говорила ей Моран, Балита молчала, делая вид, что не видит старейшую своего рода.

* * *

Если дракона нужно было вывести из камеры, на него надевали тяжеленный пояс с шипами: широкое кольцо, направленные внутрь шипы и толстый кожаный ободок, который не даёт им ранить дракона. Если, конечно, дракон ведёт себя смирно, а если нет – сподручники дёргают за привязанную верёвку. И если дракон не пытается сменить ипостась – тогда он оказывается проткнутым и можно заносить следующего.

Илидор старательно думал о хорошем. Например, что будет, если такой пояс надеть на эльфа и хорошенько его раскрутить.

Иногда золотому дракону казалось, что в лабораториях он провёл вечность, а жизнь наверху уже унеслась так далеко, что он не сможет её догнать, но Илидор напоминал себе, что он не просто таскается туда-сюда по коридорам и лестницам, он становится полезным для Йеруша Найло, обеспечивает себе десятки грядущих выездов из Донкернаса, начиная с весны, а ещё дракон занимался собственными экспериментами. Он проверял, к примеру, что произойдёт, если напевать при эльфах, при этом думая о двойной порции еды.

Пока это приводило к тому, что обычная порция казалась ещё меньше.

В один день – Илидор вздумал напевать, думая о том, что Йеруш должен немедленно выпустить из лаборатории золотого дракона – Найло спросил, яростно чёркая в своих бумагах:

– Почему ты то поёшь, то не поёшь? Тебе это нужно, чтобы чувствовать руды? Камни? Воду?

– Вот уж что тебя никак не касается… – начал Илидор, но не договорил.

– О-о, дракон, ты не совсем тупой! – восхитился Найло. – Ты обучаешься всего только чуточку хуже собаки, я никогда не обучал собак, только читал о них, я видел их, о, собаки довольно милые, милее драконов. А это мысль: я заведу собаку, и она будет умнее дракона! Как тебе? Не отвечай. Отвечай. Не на это.

Илидор сжал губы. Тихо и звонко хлопнули крылья плаща, словно стряхивая пыль. Найло остановился, вздохнул, покачал головой и вдруг сильно дёрнул верёвку, едва ли не всем телом дёрнул, и дракон, не ожидавший этого, не удержался на ногах, упал на четвереньки, взвыл от боли: пара шипов проткнула кожаный ремешок и впилась в тело.

Верёвка упала около дракона, глухо и ругательно удивился сподручник, и тут же рядом с верёвочными загогулинами плюхнулся Йеруш. Уселся, скрестив ноги, с торжественным видом утвердил на них локти, пальцы сложил шалашиком и уставился на дракона. Илидор, потирая бок, тоже сел наземь, скрестил ноги и попробовал было поиграть с Найло в гляделки, попытавшись незаметно подтащить к себе верёвку, но услышал шорох и едва успел одёрнуть ладонь от ноги сподручника, сильно топнувшей по полу там, где