Хроники Дерини. Компиляция. Книги 1-15 - Кэтрин Куртц

Синхил знал, что ему следует делать. Он весь напрягся, когда пальцы сомкнулись на знакомой рукояти, он ровным уверенным движением обнажил клинок. Прошлой ночью они с Элистером освятили его, и их слова добавились к словам благословения, произнесенного в день коронации Синхила. Когда он поднял меч к глазам и величаво двинулся к восточной свече, ему почудилось: воздух сгустился и колеблется от каждого шага. Теперь не осталось и тени сомнения — меч стал средоточием волшебства.

Свеча в восточной четверти разливала ровный золотистый свет. Он поднял меч, приветствуя приход того, кому была зажжена лампада на алтаре. Неизъяснимый свет разлился по его телу, наполняя мозг. Синхил на одном дыхании прочел короткую молитву, чтобы придать себе решимости. В минуту потрясения он выронил меч, и тот вонзился в пол рядом с восточной свечой. Выдернув застрявшее оружие, король начал обход магического круга в третий и последний раз. Он не знал, что нужно говорить, да и не хотел знать. Слова шли из тайников сердца. Те, к кому он обращался, поймут его намерения. Синхил с удивлением чувствовал, как уверенно и крепко сжимает меч его рука, каким твердым и решительным стал его голос.

— Святой Рафаил, Целитель, Повелитель ветра и бури, да будем мы хранимы, исцелены душой и телом в эту ночь.

Он приблизился к красной свече на юге и преклонил голову в знак покорности, когда острие оружия проплывало перед ней.

— Святой Михаил, Защитник, Хранитель Эдема, защити нас в час нужды.

Синхил продолжал путь, чувствуя плотное силовое поле, и радовался, потому что он тоже был источником этой энергии. Теперь он оказался на западе, синяя свеча горела здесь — цвета одеяний Богородицы. И снова наклонил он голову, снова шевельнулись губы, взывая к Западному Стражу, а его меч продолжал скользить вдоль границы священного круга.

— О, святой Гавриил, Небесный вестник, донеси слова нашей молитвы до Пресвятой Богородицы.

На севере зеленое пламя свечи зловещим блеском отразилось от его меча.

— Святой Уриил, Темный ангел, если должен, приди с миром, и пусть все наши страхи умрут здесь.

Еще полдюжины шагов, и все было кончено. Синхил вернулся к востоку, последним ударом замкнул круг и во второй раз поднял клинок в знак приветствия. Опустив внезапно потяжелевший меч, он обернулся, посмотрев на остальных, отошел влево и положил меч у северо-восточной арки круга. Затем машинально вернулся поближе к сыну и обернулся к алтарю, приводя в порядок и успокаивая возбужденные мысли.

Он сделал это! Начало было положено.

Мгновение спустя раздался глубокий вздох Ивейн, и он стал жадно впитывать слова заклинания, которое она уже произносила много лет назад.

— Мы стоим вне земли, время не касается нас. Мы слиты воедино, как наши предки завещали нам. Именем благоверных апостолов твоих Матфея, Марка, Луки и Иоанна, с помощью Сил Света и Тьмы, мы призываем тебя, о Всевышний, охрани нас и избави от всех напастей. Так было и есть да пребудет вовеки.

— Аминь, — прошептал Синхил, чувствуя свою нерасторжимую связь с ними, хотя в течение стольких лет он избегал думать об этом.

Он осенил себя крестным знамением и закрыл глаза в безмолвной молитве. Но даже замкнувшись в себе, Синхил слышал мягкий шорох риз — его друзья продолжали обряд. До короля донесся запах благовоний — Ивейн оказалась по правую руку от него с кадильницей в руке. Он тут же почувствовал присутствие Элистера и Джорема слева от себя и повернулся к ним.

Пламя свечи блеснуло перед его глазами, отраженное от лезвия кинжала, которым Элистер проводил по краю глиняной чаши, покрытой белой глазурью. Синхил нервно схватил сына за плечи и повернул, чтобы тот не видел ножа, хотя отлично знал: Алрой ничего не вспомнит. Едва осознавая, что делает, король стянул с левой руки тяжелое золотое кольцо с гранатами. Крупный средний камень был окружен мелкими, ловившими своими гранями огни свечей и превращавшими их в сотни ярких светящихся точек, которые весело плясали на темном одеянии Синхила. Передавая кольцо Джорему, он поймал удивленный взгляд сына Камбера.

— Когда меня не станет и он наденет это кольцо, его могущество станет полным. Но он не должен знать о нем до тех пор, пока действительно не появится необходимость. Даже убедившись в существовании этого могущества, он должен понимать, что обрел его только благодаря своему священному праву, потому что он — король.

— Веское обоснование, — кивнул Джорем. Он показал на чашу и пергамент в руках Элистера. — Мы выбрали для обряда воду, а не вино. Для вас вино было действенно, но теперь мы сочли, что для детей лучше использовать воду. Она вполне годится, если вы не предпочитаете вино.

Синхил отрицательно покачал головой — он помнил то вино: темное и горькое, дрожащее от заключенных в нем сил. С тяжким вздохом он взял послушные руки сына в свои и заглянул в затуманенные глаза.

— Прости мне, сын, то, что я собираюсь с тобой сделать, — тихо произнес он. — То, что я должен сделать, я делаю для твоего блага и для блага твоего народа. Знаю, что ты не можешь понять этого сейчас, как не можешь понять, что с тобой происходит, но я хочу, чтобы ты знал хотя бы в глубине души: я очень тебя люблю и никогда не допущу, чтобы тебе было плохо.

Синхил нежно погладил большими пальцами две маленькие руки, так доверчиво лежавшие в его ладонях, затем поднес правую к губам и поцеловал. Когда он взглянул на лист пергамента, который держал Джорем, в глазах стоял туман, но ему не было нужды читать написанное.

— Я объявляю мою волю, — без запинки произнес он слова псалтири. — Господь сказал мне, сын мой, в этот день я породил тебя. Попроси, и я дам тебе язычество в наследство и самые далекие земли во владение.

Он снова заглянул в глаза мальчика, надеясь, что отыщет в них проблески сознания, затем выпустил левую руку ребенка, взял у Элистера кинжал и проверил его острие большим пальцем.

— Алрой Беренд Брион Халдейн, наследный принц Гвиннеда, посвяти свою жизнь служению народу своему, — произнес он, сжав большой палец правой руки Алроя.

Двумя быстрыми движениями он проткнул острием палец мальчика и повернул лезвие к себе. Алрой не вздрогнул, а только глядел сонным взглядом, как его кровоточащий палец, а затем и палец отца прижимали к пергаменту и к кольцу. Элистер