"Фантастика 2025-69". Компиляция. Книги 1-18 - Вадим Бурденя

С этими словами Бейлин Бингл снял со спины лук и вогнал мне стрелу прямо мне в глаз в прорезь шлема, убивая меня на месте.

Бессмертие, что я выгрыз себе из этого мира - это было нечто большее, чем просто магия. Нечто лучшее, чем просто энергия: иначе, опустошённый и лишённый сил, я не смог бы воскресать вновь и вновь. Его питало нечто иное… И, как бы не был хорош этот антимагический камень, подавить это он не смог.Я примерно догадался, как это сделано: в миг перехода в духовную форму мои чувства вернулись. Размытые, изодранные, повреждённые: но всё же вернулись. В этом камне была скрыта чужая душа: душа, принесённая в жертву.

Неизвестный мне мастер земли - пожертвовал своей жизнью, своим разумом и даже отчасти своей душой, создавая эту ловушку. Возможно, он не был сведущ в искусстве смерти: но интуитивно понял, как принести в жертву себя самого, высвобождая могучую силу, создавая тем самым поистине могучий артефакт - полуживой и полумёртвый камень, одновременно стихийного голема и высшую нежить, служащий одной-единственной цели: сковать и удерживать кого-то вроде меня.

Возможно, этот волшебник был слабее меня: при жизни я бы расправился с ним легко и непринуждённо. Однако я всё ещё был человеком: а он в буквальном смысле перековал себя в оружие, заряженное единой целью, сфокусировав на ней всё, что имел.

До сего дня я даже не предполагал, что мастера Тиала способны на нечто подобное. Что же, это будет мне уроком: они тоже способны учиться.

Ловушка была почти идеальна: воскреснув, я бы оказался в своём собственном теле, запертом в этом непробиваемом, подавляющим магию камне. Тем временем король-убийца нажал какой-то рычаг, открывая окошко в куполе, и запустил туда сигнальную стрелу. А затем, с некоторой опаской подойдя ко мне, принялся внимательно ощупывать моё тело, с возрастающим удивлением констатируя смерть.

Я мог бы воскреснуть в этот момент и укусить его. Но это вновь сделало бы меня пленником. Идеальным решением было бы повторить свой старый трюк со сбросом старого тела…

Но именно это было делать нельзя: я чувствовал это всеми фибрами своей израненной души. Без якоря, будучи полностью уничтоженным, с разодранным духом и повреждённой душой - я могу просто утратить себя, свой разум, растворившись в этой боли окончательно. А для того, чтобы воссоздать новое тело с нуля, мне нужно было отрезать старый якорь от себя, превращая своё прошлое тело в пустой кусок мяса…

Это была бы патовая ситуация. Воскресать вновь и вновь, будучи пленником до тех пор, пока за мной не придёт кто-то из своих. Или пребывать в духовной форме, имитируя смерть и медленно сходя с ума…

Была бы - если бы не одно но.

Мой пленитель был очень хитёр, но в этот раз, похоже, он переиграл сам себя. Если бы он просто заткнул мне рот, мешая откусить себе язык, и оставил плененным в камне, спрятав или унеся с собой через какой-нибудь подземный ход - неизвестно, сколько времени у меня бы ушло на освобождение от подобной дряни.

Медленно, беззвучно, я восстал из маленького клочка подсохшей крови на полу, которую сам же и выплюнул… А затем вонзил руку, покрытую когтями смерти, в спину своего врага, ломая ему позвоночник.

Он закричал, не выдержав боли. А в следующее мгновение я уже отбросил его подальше, хватая артефакт камня…

Тот задрожал и поплыл под натиском вырвавшихся из моих рук чёрных молний. Но я оказался сильнее - снова. В спину вонзилось два метательных ножа: один в шею, второй в сердце. Но слишком поздно, да и бессмысленно…

Я восстал вновь: возвращая к жизни старое тело, отрезая новое, что голышом лежало в собственной крови. И хрустнул костями, стряхивая с себя остатки камня.

Не знаю, что думал в тот момент мой враг: но он успел, даже со сломанным позвоночником, доползти до своего лука и выпустить в меня несколько стрел. А затем я взял его латной перчаткой за шею, поднимая в воздух.

— Это было очень храбро с вашей стороны - бросить мне вызов в одиночку, Лорд Бингл. — спокойно произнёс я. — Поэтому, уважая ваше мужество и ваше решение, я окажу вам ответную услугу, преподав вам один урок.

Владыка болот захрипел, беспорядочно шевеля руками по поясу и найдя там два кинжала, несколько раз попытался проткнуть меня ими: впрочем, тщетно. Что могут сделать эти жалкие железяки латнику, да ещё из такого положения?

Я опустил его, роняя на пол, а затем, подхватив за волосы, со всей силы впечатал его лицо в каменную скамью:

— Всегда…

Ещё один удар, ломающий кости лица, и кровавые зубы, что разлетаются по залу.

— Будь…

Треск челюсти и глаза, что с хлюпаньем лопнули от очередного удара.

— Вежлив.

Он уже не мог дышать: но как опытный мастер жизни, ещё жил, цепляясь за своё существование до последнего.

— Вежливость. Оружие. Королей. — спокойным, нравоучительным тоном отчеканил я, с каждым словом впечатывая голову врага в кроваво-белый камень скамьи.

С последним ударом от его головы не осталось ничего: лишь расколотый череп и разбрызганный мозги. Несколько долгих мгновений я смотрел на обезглавленное тело… И содрал с него часть доспеха, вырезая на коже ловушку душ. А затем подхватил его за ногу, направляясь к выходу из дворца. Моего дворца.

Я шёл и шёл, не обращая внимание на запылившееся, грязное тело, что тащил за собой. Тёмные коридоры зловеще скалились по дороге, угрожая новыми и новыми ловушками. Волнами накатывала усталость: теперь и физическая.

Научив себя жить с любой болью, я не стал всесильным: нет, лишь стал немного крепче. Вытащив тело из дворца, я небрежно оттащил его к ближайшим стенам, бросив на траву: оно мне ещё пригодиться. Не могу же я оставить эту тварь без посмертного наказания, правда?

Некоторое время я просто стоял, смотря на дворец. Я называл себя бессмертным… Но что лежало внутри этого? Смертельно усталый, истощённый, израненный калека с разорванным и повреждённым разумом? Как много осталось от того человека, что начинал этот путь? И как много останется позже?

Наверное, что-то всё же осталось: потому что я ещё мог сражаться. Мог вновь и вновь рвать душу, сотворяя смертоносные проклятья. Снова и снова подниматься из мёртвых, переживать ловушки, бросаться в бой…

Внезапно для себя я понял: в чём-то мой недавний противник всё же сумел достать меня. Дворец, что стал моим, древнейший символ