Мареси - Мария Турчанинофф

Капитан спрыгнул с корабля первым, сестра Веерк подошла и заговорила с ним. Когда я попыталась подкрасться ближе, чтобы понять, о чем они говорят, сестра Нуммель крепко взяла меня за руку. Через некоторое время сестра Веерк вернулась к нам и что-то шепнула сестре Нуммель, которая немедленно увела меня с пирса.

Хотя я послушно последовала за сестрой Нуммель, унять любопытство я не могла. Мне так хотелось стать той, кто принесет другим неофиткам новость! Я изо всех сил вертела головой и успела заметить, как капитан помог кому-то подняться наверх из чрева корабля. Маленькая фигурка со спутанными светлыми волосами, разбросанными по узким плечам. На ней была прямая коричневая безрукавка, а под ней рубашка, когда-то, вероятно, белая. Одежда была потрепана, и когда девочка пошевелилась, я заметила, что безрукавка не из тяжелого шелка, как мне поначалу показалось, – просто ткань такая грязная, что стала жесткой. Лица девочки я не увидела, оно было обращено вниз, словно каждый шаг, который она делала, нуждался в тщательном изучении.

Словно она боялась, что земля в любую минуту может уйти у нее из-под ног. Это была Яй, хотя тогда я этого не знала.

Почему сестра Нуммель так стремилась увести меня с пирса, так и осталось загадкой. Позднее в тот же день Яй появилась у нас в Доме Неофиток среди всех. К этому моменту ее длинные волосы были расчесанные и гладкие, хотя и все такие же грязные, и одета она была, как все мы – в коричневые шаровары, белую рубашку и белый головной платок. Никогда не догадалась бы, что в ней есть что-то необычное, если бы не стала свидетельницей ее приезда.

Яй досталась кровать рядом со мной. Обычно вновь прибывшие спят в спальне маленьких – но большинство прибывших и есть маленькие девочки. Яй была достаточно большая, чтобы жить с нами, старшими. По моему ощущению, она на год-два старше меня, а мне тринадцать.

Кровать рядом со мной в спальне старших неофиток оказалась свободна, потому что Юэм только что переехала в Дом Очага и стала неофиткой сестры Эрс. Ее неофитки – единственные, кто не спит в Доме Неофиток. Их задача – поддерживать в Доме Очага огонь, который не должен погаснуть, и в нужное время приносить жертву Хавве. Юэм задается от того, что станет служительницей Очага. Знаю, она думает, будто все ей завидуют. Прибыв на остров, я поначалу тоже не могла представить себе ничего прекраснее, чем жить в Доме Очага, где вокруг всегда еда. Мой живот еще помнил голодную зиму у нас дома. Но когда я увидела, какая строгая сестра Эрс – и никогда не разрешает своим неофиткам взять себе добавки! – я перестала об этом мечтать. Подумать только – постоянно прикасаться к еде, готовить еду, нюхать еду и при этом нельзя откусить ни кусочка!

Кроме того, Юэм разговаривает во сне. Так что я по ней не скучаю.

Яй сидела на своей кровати, и все неофитки, как маленькие, так и большие, столпились вокруг нее, как мы всегда делаем, когда появляется новенькая. Маленькие восхищались ее длинными светлыми волосами, спускавшимися на плечи из-под льняного платка. Платки защищают нас от яркого солнца, но волосы под ними всегда свободны. Мы никогда не стрижемся. В волосах наша сила, говорит сестра О.

Старшие девочки расспрашивали ее – откуда она, долго ли ехала, знала ли раньше кого-нибудь в Аббатстве. Яй сидела неподвижно. Цвет лица у нее был светлее, чем у остальных, но мне показалось, что она побледнела. Кожа под глазами была тоненькая и темная, почти пурпурная, как лепестки фиалок по весне. Яй ничего не говорила, не ответила ни на один вопрос, только молча озиралась.

Я поднялась со своей кровати со словами:

– Ну хватит. У вас есть чем заняться. Идите по своим делам.

Все послушались. Забавно вспомнить, как все было, когда я только приехала сюда, – я все время что-то делала не так, никто никогда не стал бы меня слушаться. Теперь я одна из самых старших в Доме Неофиток, которая еще не перебралась в дом к другой сестре. Неофиткой я пробыла дольше, чем большинство. Эннике – единственная, приехавшая сюда до меня и до сих пор не ставшая неофиткой у кого-нибудь из сестер.

Я показала Яй ее шкафчик и чистую одежду, лежавшую внутри. Объяснила, где находится туалет и помогла застелить постель свежими простынями. Она внимательно следила за всеми моими движениями, но по-прежнему ничего не говорила.

– Сегодня тебе не нужно заниматься делами, – сказала я, загибая уголок ее одеяла. – Вечером пойдешь с нами в Храм Розы для благодарения, но не беспокойся – я покажу тебе все, что тебе нужно знать.

Я выпрямила спину.

– Скоро время ужина. Я покажу тебе дорогу в Дом Очага.

Яй по-прежнему не произнесла ни слова.

– Ты понимаешь, что я говорю? – спросила я дружелюбным тоном.

Может быть, она настолько издалека, что не говорит на языках побережья? Как я, когда только приехала. На севере, в таких странах, как Рувас, Урундия и Лавора, мы говорим на других языках, чем те, кто живет у океана. Языки побережья все довольно похожие. Те, кто говорит на них, могут понимать друг друга, хотя произношение слегка отличается и некоторые слова обозначают разные вещи. Но эти страны так много торгуют между собой, говорит сестра О, что их языки всегда оставались похожими. Мне первый год в Аббатстве дался тяжело, прежде чем я выучила язык.

Яй кивнула. Потом внезапно открыла рот.

– Тут правда совсем нет мужчин? – спросила она. Голос у нее оказался неожиданно низкий, а акцент такой, какого я никогда раньше не слышала.

Я кивнула.

– Правда. Мужчинам вход на остров запрещен. Рыбаки, у которых мы покупаем рыбу, не сходят на берег – сестра Веерк покупает у них улов, стоя на мостках. Само собой, у нас есть животные мужского пола. Весьма задиристый петух, несколько козлов. Но никаких мужчин.

– А как же вы тогда живете? Кто ухаживает за скотиной, возделывает землю, кто защищает вас?

Я повела ее к высокой узкой двери спальни. Здесь так много дверей, и ни одна не похожа на другую. Они закрываются, открываются, защищают, скрывают, прячут. Они смотрят на меня своими блестящими петлями и ручками, смотрят глазкáми от сучков, ухмыляются изысканными узорами. Я подсчитала, что в обычный день прохожу не меньше чем через двадцать дверей.

Дома у