Пролейтесь, слезы… - Филип Киндред Дик

Ознакомительный фрагментВеликих браминов, которые все рассчитали и… просчитались. Сорок пять лет назад, когда мир был молод, и капельки дождя сверкали на давно исчезнувших японских вишнях Вашингтона, округ Колумбия. И сам благородный эксперимент пах весной. Хотя и не долго.

— Давай полетим в Цюрих.

— Я очень устала, — откликнулась Хизер. — К тому же это место ужасно меня утомляет.

— Дом? — недоверчиво переспросил Джейсон. Хизер сама выбирала его для них двоих, после чего они уехали на несколько лет… главным образом, из-за поклонников, которых она так ненавидела.

— Да, дом, — повторила она со вздохом. — Швейцарские часы. Хлеб. Булыжные мостовые. Снег на холмах.

— Горы, — задумчиво произнес Джейсон. — Ладно, черт побери, тогда я полечу без тебя.

— Возьмешь с собой кого-нибудь?

Этого он просто не мог понять.

— Ты что, хочешь, чтобы я кого-нибудь с собой взял?

— С твоим знаменитым магнетизмом, с твоим шармом… Любая девчонка запрыгнет в твою огромную медную кровать. Правда, там от тебя не много толку.

— О боже, — с отвращением воскликнул он. — Опять твои старые фантазии. И заметь, чем они нелепее, тем упорнее ты за них цепляешься.

Повернувшись к нему, Хизер произнесла:

— Ты ведь знаешь, как ты выглядишь. Несмотря на свои годы. Ты красив. Тридцать миллионов человек таращатся на тебя ровно час в неделю. Их не волнует твое пение. Они любуются твоей неотразимой красотой.

— То же самое можно сказать и про тебя, — едко проворчал Джейсон-. Ему вдруг захотелось быстрее оказаться в тихом, безмолвном пригороде Цюриха, словно ждущем, когда они снова приедут. Казалось, сам дом хотел, чтобы они остались. Не на ночь, не на неделю, а навсегда.

— Я выгляжу молодо, — ответила Хизер. Он внимательно посмотрел на нее. Волна рыжих волос, бледная кожа с веснушками, сильный римский нос. Огромные, глубоко посаженные синие глаза. Она была права. О возрасте не догадаешься. Конечно, в отличие от него Хизер не подключалась к телефонным сетям транс-сексуалов, но ведь и он никогда этим не злоупотреблял. Никакой зависимости, мозговых травм, ничего, что может вызвать преждевременное старение.

— Ты потрясающе красивая женщина.

— А ты?

Его этим не проймешь. Он знал, что сохранил очарование и силу, которые сорок два года назад вписали в его хромосомы. Да, волосы поседели, и приходится их красить. Появились морщинки. Но в остальном…

— Пока у меня есть голос, все будет в порядке. Так, как я хочу. Ты за меня не волнуйся. И постарайся перебороть присущую шестому отчужденность. Так называемую индивидуальность… Ну хорошо, если не хочешь в Цюрих, куда ты хочешь полететь? К тебе? Ко мне?

— Я хочу выйти за тебя замуж. Чтобы больше не было «у тебя» или «у меня». Чтобы было «у нас». Я бы бросила петь и родила тебе троих детей. Они были бы на тебя похожи.

— Даже девочки?

— У нас были бы только мальчики, — ответила Хизер. Он наклонился и поцеловал ее в нос. Она нежно погладила его руку.

— Сегодня ты можешь лететь куда хочешь, — произнес Джейсон низким, твердым и очень уверенным голосом. Почти отцовским голосом. Обычно на Хизер это действовало. Даже тогда, когда все остальное не помогало. А я, подумал он, где-нибудь сойду.

Этого она боялась больше всего. Иногда во время их ссор, особенно в доме в Цюрихе, когда никто не мог их слышать и вмешаться, он видел на ее лице этот страх. Возможность остаться одной пугала Хизер; он знал это; и она знала. Страх стал составной частью их совместной жизни. Но не для публики. Для нее все всегда было в порядке. Как и положено профессиональным артистам, они умели контролировать свои чувства. Как бы они друг на друга ни сердились, как бы ни уставали, в глазах своих бесчисленных почитателей, авторов писем, безумных фанатов они оставались нераздельной парой. И изменить это не в состоянии даже лютая ненависть.

Правда, ненависти между ними быть не могло. Слишком много у них общего. Слишком много они друг от друга получали. Даже простое соприкосновение в несущемся по небу «роллс-ройсе» наполняло их счастьем. По крайней мере на то время, пока оно продолжалось.

Порывшись во внутреннем кармане великолепно пошитого костюма из настоящего шелка — таких костюмов во всем мире не набралось бы и десятка, — Джейсон вытащил пачку правительственных ассигнаций. Некоторые купюры были изрядно помяты.

— Не следует носить при себе столько наличных, — заметила Хизер поучительным, материнским тоном, который он терпеть не мог.

— С помощью этого, — Джейсон потряс пачкой денег, — мы можем улететь куда угодно.

— Если только какой-нибудь студент не сбежит из кампуса и не отрежет тебе руку вместе с деньгами. Ты же не можешь без показухи. Посмотри на свой галстук. Ты всегда был вульгарен. Вульгарен и хвастлив. Нет, ты посмотри на свой галстук! — Теперь она почти кричала. Похоже, Хизер действительно разозлилась.

— Жизнь коротка, — заметил Джейсон. — А период процветания еще короче. — Тем не менее он засунул пачку в карман пальто и разгладил слегка помявшийся костюм. — Между прочим, я тебе хотел кое-что купить. — На самом деле он планировал распорядиться этой суммой несколько иначе — поехать в Лас-Вегас и поиграть в блэк-джек. Способности шестого позволяли — и он не упускал случая воспользоваться этой возможностью — всегда выигрывать в блэк-джек. Он имел преимущество перед всеми, даже перед банкометом. Даже, промелькнула отчаянная мысль, перед владельцем казино.

— Лжешь, — отрезала Хизер. — Ты никогда обо мне не думаешь. Ты эгоист, ты занят только собой. На эти неправедные деньги ты планировал купить очередную блондинку с пышной грудью и затащить ее в постель. Может быть, даже в нашем доме в Цюрихе, который я не видела уже четыре месяца. С тем же успехом я могла бы быть беременной.

Ему показались странными ее слова. С другой стороны, он многого не понимал в Хизер. С ним, как и со своими поклонниками, она никогда не откровенничала, Как бы то ни было, за все эти годы он хорошо ее узнал. Например, он знал, что в 1982 году она сделала аборт. Для всех остальных это оставалось секретом. Он знал, что какое-то время она состояла в незаконном браке с лидером студенческой коммуны, что целый год прожила в грязном крольчатнике колумбийского университета с вонючими бородатыми студентами, которых полиция и национальные гвардейцы