Сага о Рорке - Андрей Львович Астахов

- Боишься? – Мирослава сверкнула глазами. – Волхвов боишься? А ведь ты князь. Внук твой в лесу растет, аки зверь дивий. Зайцев и тетеревов руками ловит, следы зверя позапаху находит.

- Жаль мне его, но через волхвов сказано было, проклятие на муже твоем и на сыне вашем. Не я то сказал – Световид. Он на потрохах звериных гадал. Многая кровь через сына твоего прольется. Ждать надо.

- Пять лет жду, - Мирослава отбросила с лица тяжелые русые волосы. – Сама, будто нежить лесная от людей отвыкла.

- Нет в том греха твоего, Мирослава. Мой это грех, моя вина. Я вас скрываю здесь, будто не дети вы мои, а нечисть, человечину ядущая. Помыслил я, может вам в Варяжию отправиться? Рорк ведь по отцу урман. И Турна с вами пошлю, пусть мальцу пестуном будет.

- Родина Рорка здесь, отец. Ант он, твоего народа и твоей крови. Нечего земли его лишать. Мне ведь тоже видение было…

- Видение?

- Знаю я, что сын мой первым среди антов станет. Придет день, он народу своему поможет крепко… Ты не бойся, отец. В Лес Дедичей люди не ходят, зачарованное это место, богам и духам посвященное. Волхвы же поклялись и Сварогом, и прочими богами роту свою соблюсти. А я… я сына взращу воином. Проклят он? И пускай. Мне он милее всех, моя кровь, мое утешение.

- Он внук мой, - с неожиданной теплотой сказал бородач. – И я о нем пекусь, и у меня душа о нем болит. Но анты его не примут. Вера наша его отвергла. Страшная печать на нем, однако нельзя заставлять его страдать. У хазар или у варягов до него дела никому не будет. Станет он тайдуном хазарским. Или ярлом варяжским. Или не прав я, доня?

- Он и есть ярл варяжский. А тайдуном ему не быть. Не буду я хазарской наложницей.

- Ладно, - вздохнул князь, провел ладонью по бороде. – Я там…привез вам немного. Мучицы, яблок моченых, холста. Что надо, скажи.

- Наконечники для стрел, - не раздумывая ответила Мирослава. – Научу сына из лука стрелять.

- Добро, дочка. Добро…

Мальчик разговора не слышал. Он смотрел в даль, туда, где за лесом на пологих холмах высились бревенчатые стены большой крепости. Мальчику давно хотелось там побывать,но мать почему-то не разу его не водила. Мальчик не задумывался, почему – у него хватало других игрушек.

Далекий раскат грома заставил всех посмотреть на небо. Туча с запада медленно приближалась к солнцу.

- Рорк, домой! – позвала Мирослава.

Мальчик припустился было бегом, споткнулся, растянулся на траве. От боли и неожиданности он заплакал, но мать уже была рядом. И Рорк успокоился. Рядом с мамой он не боялся ничего, даже этого странного бородатого человека, стоявшего поодаль и наблюдавшего за ними.

Ярила на небе вступил в полдень. Наблюдавший за внуком Рогволод, князь северных антов, улыбнулся в бороду, и Мирослава заметила эту улыбку.

- Пора тебе, отец, - сказала она, и добавила с любовью: - Добродий ты наш…

Рогволод поднял и прижал к груди внука, поцеловал дочь и рассеянно направился к своему мерину, привязанному у края леса. Он чувствовал, что дочь и внук смотрят ему в спину. Хотелось вернуться, но душу точил смутный страх, как бы кто из дружины не вздумал отправиться следом за своим князем - и тайна, которую князь хранил уже пять лет, раскрылась бы.

Тайна, которую звали Рорк.

Мальчик, которого уже пять лет считали похищенным хазарами.

Ребенок, которого волхвы антов объявили проклятым.

Часть 1. ВОЛЧОНОК.

«Дома в собачьей шкуре, из дома –

в тигровой шкуре»

/ Сакино Ямамото/

I.

Б

ыл тот неуловимый призрачный час, когда ночь начинает уходить, сменяясь зарей, и за красным окном княжеского терема стало сереть, словно ветер, подувший с большого холодного озера перед рассветом, разогнал мрак, царивший над землямисеверных антов с полуночи. Среча передавала мир Яриле. Однако кур еще не пропел, и Зло вошло в ночь неслышно и незаметно.

Таинственная черная птица появилась внезапно, мелькнула неуловимой тенью за слюдяными окнами и опустилась сгустком мрака на охлупень княжеского дома. Ее тоскливый загробный крик наполнил холодом сердце старого Рогволода. Вещая злая птица, словно издеваясь над немощью князя, крикнула еще, и еще, и еще.

Князь собрал все силы, приподнялся на локте. Долгаяхворь источила его, будто злой