Родная партия - Глеб Ковзик

– И ты туда же. Ну что-то слышал. Да обычное дело. Трамп торгуется, это очередная политика…

– Да ничего он не торгуется, Андрей, он объявил нам войну!

– Кому? Группе сто восемнадцать? За что?

– За потопленную подлодку.

– Хорош душить, Ника, уже дома запугали, – сказал я раздраженно. — Это очередной хайп, а вы ведётесь.

– Не веришь, так прочти его речь.

– Да изи, успокойся только.

Разговор прервался. Поезд двигался всё медленнее, люди не поднимали взгляд с экранов, и только две бабки с котомками выглядели полностью растерянными и озлобленными на остальных.

Вагон тряхнуло. Полная остановка в тоннеле. Блеск мерцающих огней с потолка. Я смотрел на бегающих из стороны в сторону пассажиров, смотрел и думал – либо пранк вышел из-под контроля, либо мир сошел с ума и правда подошел к концу, либо мне нужно бежать к психиатру за консультацией…

Больше всего ненавижу быть в таком тильте. Вот это идиотское положение, что и раздражен, и зол, и не способен на контроль над ситуацией. Всё, хватит. Хватит тильтовать. Раз, два, три, четыре. Четыре, три, два, один. Входим в ситуацию с головой.

– Парень, у тебя работает сеть? – спросил одноглазый мужчина в хаки. Короткая стрижка, растрескавшееся под южным ветром лицо, шрамы – всё выдавало в нём ветерана. Мне стало не по себе, но я ответил:

– Ага, раздать?

– Да, пожалуйста, – на миг показалось, что у мужчины дрогнул голос. У него сильно дергались пальцы.

– Всё будет в порядке, – сказал я, пытаясь ободрить его. – Сейчас во всем разберемся.

– Ага. Только вернулся оттуда, а она за мной, сволочь проклятая, сюда пришла.

– Кто пришла?

В Телеге посыпались сообщения: от мамы, от Ники, от друзей, в чате группы ругались и эмоционировали. Я полез в новостные каналы, чтобы понять, насколько всё серьезно.

“Трамп объявил о нанесении ответного удара”

“Срочно: Трамп готовит ядерные ракеты”

“Россия готова к любым действиям президента США”

“Генерал Кротопоров: Ответить на ультиматум может только армия”

Открываю статью с первым заголовком: “Президент Трамп в обращении к своим гражданам объявил, что в течение часа по России будет нанесен удар стратегическими военными силами США. “Пусть услышит каждый человек мира – этот день станет историческим”, – заявил Трамп в выступлении. – “Нет, нет такого препятствия, которого не превзошла бы наша великая Америка. Если Москва считает, что ей дозволено топить наш блестящий американский подводный флот, то последствия, я заверяю вас, для неё окажутся катастрофическими. У Москвы, официальных властей России есть один час для того, чтобы ответить на мой жесткий ультиматум. Мы будем защищать Америку, её священные границы и драгоценные жизни граждан. О, Господи, благослови нас и дела наши”. Корреспонденты различных новостных агентств наблюдают панику в столицах Америки и Европы. На текущее время, 07:24, Москва не сделала никаких официальных заявлений, пресс-секретари российского правительства не отвечают на телефонные звонки. Сообщение будет обновляться”

– Неужели всё? – девушка передо мной крутила наушники на палец, моток за мотком скручивала белый шнурок. Потом она сквозь всхлипывание просмеялась. – Зато ипотеку брать не придется.

– Ну наш же за мир, он позвонит этому проклятому Трампу? – испуганно спросил одноглазый, будто хотел убедить себя, что и правда наверху позвонят и всё решат по-хорошему. – Позвонить-то надо. У меня жена, дочь, только вернулся домой. Ну как же так?

Я вспотел, сбросил пальто, а потом и водолазку. Сеть то появлялась, то пропадала, пока полностью не обрушилась; последним сообщением, что удалось увидеть, было пахнущее надеждой “Обращение к гражданам России”, но загрузка видео зависла на 30 процентах.

Сверху послышался отчетливый гул: он прошелся россыпью, словно из нескольких источников сразу, а затем поезд, тоннель и всех нас внутри сильно тряхнуло. Затем тряхнуло ещё раз, и сквозь крики слышался тяжелый треск тоннельного каркаса: сталь и бетон падали на вагоны, комкая крышу и сбивая плафоны с лампами. Так продолжалось с минуту, и мы, покрытые пылью, фонариками во тьме пытались разглядеть друг друга.

Тишина черным сгустком отравляла меня. Я в наблюдаемое не верил, рефлекторно потянулся за наушниками – жестко хотелось слушать музыку и закрыть глаза, – но потом всё же согласился с реальностью. Нужно взять себя в руки. Я помог двум пожилым сесть, затем проверил девушку, сидевшую рядом со мной.

– Ты жива?

Она смотрела на меня и молчала, и прямой свет фонарика от айфона её не напрягал.

Все плачущие перестали громко кричать, словно боялись шумом позвать чудовищные удары и навлечь на себя беду. Кто-то тихим всхлипом просил “Не надо, пожалуйста”. Запахло туалетом и рвотой.

– Выпустите меня, – старушка, которая никому не верила, потянулась к крану аварийного вскрытия. – У меня сердце, я задыхаюсь. Помогите открыть дверь.

– Сидите здесь! – приказал мужчина в хаки. – Сейчас это самое безопасное место.

– Нет, – старушка махала рукой, дергала за кран, но сил ей не хватало. – Откройте, не то умру.

– Женщина, успокойтесь, нам всем тут плохо.

Я подошел к этому злосчастному крану, принялся его дергать, но влажная рука не могла крепко схватиться за хромированную сталь. Когда мне всё-таки удалось это сделать, я повернулся к больной сердцем: вместо благодарности женщина ответила мне немым взглядом и открытым ртом.

– Ой, она и правда умерла, – мужчина в хаки потрогал тело и мягко уложил на пол.

И тут меня сломало. Я уставился на смерть. Смерть уставилась на меня. Глядение закончилось тогда, когда одноглазый аккуратно закрыл лицо умершей своей курткой. Но я не поверил, что она умерла, и потому стянул накидку, чтобы снова глядеть в лицо неизвестной, обыденной и морщинистой старухи, с тяжелым подбородком и плохой помадой, чтобы точно удостовериться, что ей пришел конец.

– Ты зачем так делаешь? – мужчина взял меня за руку. Я не обратил на него внимания.

Мой взгляд устремился внутрь бездонной тьмы угасающих глаз, и в миг, растянувшийся на неисчислимой линии времени, миг наступившей тишины, по нам ударило сильнейшей волной. Я, испугавшись, рывком опрокинулся назад. Вагонную крышу пробило чем-то тяжелым, что-то на сумасшедшей скорости влетело внутрь, поразило волной; там, где стоял я и одноглазый, теперь была дыра; мужика в хаки и мертвую старуху раздавило обломками, а пол разломало вплоть до рельс и шпал. Нас снова накрыло пылью, люди-светлячки, держащие фонарики телефонов перед собой, наугад побежали к выходу, к дверям, паникуя давя чужие конечности