Маньчжурия. 1945 - Даниил Сергеевич Калинин

– Есть, товарищ капитан.

Закинув ремень трофейного автомата на плечо, чукча протянул руку, и я подал ему «мосинку». Снайпер тотчас бесшумно двинулся вперед, обтекая обнаруженный лагерь оборотней по широкой дуге, за ним двинулись волкодавы из СМЕРШа…

Володя ступает по-охотничьи, очень аккуратно перенося вес тела с пятки на носок, и в то же время делает это совершенно естественно. Уверен, что минуту назад снайпер обнаружил себя шорохом лишь для того, чтобы я без лишнего шума остановил движение группы… Волкодавы хоть и пытаются честно копировать движения прирожденного охотника, выросшего в обнимку с ружьем, но, конечно, дается им все это с большим трудом. Ну хотя бы стараются.

Вслед товарищам двинулись и мы, аккуратно приближаясь к мерцающему огоньку…

К слову сказать, немецкие трофеи смершевцы также не обошли стороной: если оба сержанта вооружены легкими, ладными ППС-43 с коробчатым магазином на тридцать пять патронов (идеальное оружие разведчика, у меня практически вся группа с ним), то младший лейтенант где-то оторвал FG-42! Мощная машинка для десантников, элиты люфтваффе! Зимой в Арденнах этот автомат проявил себя с лучшей стороны. Имеет снайперский прицел для точного огня на дистанцию в полкилометра и сошки для более кучной стрельбы, если бить очередями, словно из пулемета… Но очевидно дорог и крайне сложен в производстве, чем фатально проигрывает, к примеру, тому же ППС.

Такая вот логика войны: каким бы совершенным ни был отдельно взятый образец дорогого оружия, снабженная им армия однозначно проиграет армии с более слабым, но зато дешевым аналогом. Так дорогостоящие «тигры» в свое время разорили Германию, втрое ослабив панцерваффе нацистов. Ведь выпуск одного Т-6 был вдвое, а то и втрое выше стоимости довольно универсального и сильного панцера Т-4! И именно выпуск «тигров» и «пантер» стал одной из причин доминирования советской бронетехники на полях сражений. В конце концов, ее оказалось просто больше, причем значительно больше…

Спустя пару минут осторожного движения волкодавы и снайпер скрылись за деревьями. Замерли и мы, подобравшись к врагу на дистанцию в двести метров. На пару мгновений установилась глухая такая, вязкая тишина, прерванная мной:

– Ну что, братцы, готовы? Давайте-ка зарядим гранатометы – не зря же таскали «мосинки» с собой…

Лишний вес для разведчика или диверсанта всегда усложняет задачу. Снайперская винтовка, пистолет, нож, или же ППС[1], пара гранат, нож, или же легкий ручной пулемет с парой-тройкой запасных дисков… Оружия и патронов не должно быть очень много, в задачу разведчиков не входит бой с войсковой частью – его мы все равно проиграем. Нет, обнаружить противника, выявить численность да вскрыть линию его обороны, заодно запомнив положение огневых точек и стоянку техники, взять языка – и бесшумно с ним уйти…

Ибо если с шумом, то уже не с пленным, а и сам живым не уйдешь!

Да, обнаружение разведгруппы зачастую заканчивается ее гибелью на нейтральной полосе. Однажды мне пришлось лежать под огнем дежурного немецкого пулеметчика, просто заметившего какое-то движение и полоснувшего в нашу сторону парой очередей. Лежавшего рядом со мной бойца прошило насквозь, он умер мгновенно, а я молился, чтобы никто больше не дернулся, не шелохнулся в свете уже гаснущей «люстры»…

И в то же время костяк разведгруппы, состоящий из опытных бойцов, живет куда дольше простых пехотинцев. Да, те не рискуют собой на зачастую заминированных нейтралках и на позициях врага в очередном поиске, но от лобовых атак опытные командиры разведчиков берегут. Так что при прочих равных выжить легче именно в разведке, как бы странно это ни звучало…

Но ведь у нас сегодня не совсем разведка – требуется обнаружить диверсионную группу врага, возможно причастную к гибели генерала Берзарина, и обезвредить ее. И, если получится, взять молодчика мельдунгенгруппы живьем, что, впрочем, маловероятно, но все же… Так что и оружия мы взяли с собой с запасом – на все случаи жизни, как говорится!

Вот и сейчас Андрюха и Сергей при неясном свете трофейного фонаря, направленного исключительно в землю, возятся с гранатами от мортирки Дьяконова. Да-да, тот самый ружейный гранатомет, разработка Империалистической для траншейных боев, что совсем никак не зарекомендовал себя в новой войне… Хотя все же спорно. Если хорошенько подготовить, натаскать бойца, он получает в руки мобильное оружие, способное вести навесной огонь по укрытым целям, вроде пулеметного расчета. А с использованием кумулятивной гранаты ВКГ-40 боец также получает возможность противостоять легкой вражеской бронетехнике на дистанции куда большей, чем бросок обычной гранаты. Да, заявленная бронепробиваемость в пятьдесят миллиметров в реальности, конечно, ниже – не каждый ведь попадет по броне под углом в девяносто градусов. Но если вспомнить, сколько бед натворили в начале войны вражеские бронеавтомобили и даже бронетранспортеры, участвующие в немецких атаках на фоне нехватки наших орудий… И да, винтовка с ружейным гранатометом куда легче и мобильнее противотанкового ружья!

– На двести взрыватели ставьте, не промахнитесь.

Еще одно достоинство гранат от дьяконовской мортирки – возможность выставить время горения дистанционной трубки на то расстояние, что снаряд пролетит до цели. Понятно, что простому бойцу определить это расстояние крайне сложно, приходится использовать штатный угломер-квадрант… Но ведь у меня непростые бойцы. А значит, гранаты долетят до цели и взорвутся на стоянке вервольфов на высоте метров так пять – самой идеальной высоте для подрыва данного боеприпаса. Никаких проблем со взрывателями ударного типа, что могли бы сдетонировать при столкновении с древесным стволом, и никаких проблем с ручными гранатами, которые могут взорваться через секунду-другую после того, как упали на землю, дав врагу время не только спрятаться за укрытием, но и отбросить ту же «колотушку» назад.

Наконец, даже не особо высокая эффективность поражения ружейной гранатой сейчас играет нам на руку. Задача ведь не перебить всех фрицев разом, а нанести как можно больше ранений и спровоцировать панику, погнав вервольфов в заранее подготовленный капкан!

– Готово, командир.

Серега, отойдя чуть в сторону, опустился на колено, уперев приклад трехлинейки в землю и нацелив ее практически под прямым углом в просвет между деревьями. Ну не под прямым, конечно… Но ближе к нему. Так граната взлетит вверх едва ли не вертикально, а вниз полетит уже на головы вервольфам, не встречая на пути преград в виде древесных стволов. Молодец Серега, опытный воин! За внешностью красавчика из синематеки скрывается битый волк! Наш штатный радист может ужом проползти едва ли не под ногами противника и бесшумно устранить любого с помощью своего ножа. А еще у него потрясающе крепкие нервы: год назад, пробравшись на немецкие позиции, он лоб в лоб столкнулся с часовым за изгибом траншеи. И прежде чем тот успел хоть что-то понять, Сергей дружелюбно улыбнулся и очень чисто – совершенно без акцента (моя школа!) – попросил его закурить. А когда ганс рефлекторно потянулся именно за сигаретами (а не за оружием), разведчик молниеносно вонзил финку в солнечное сплетение фрица. Укол вышел виртуозно точным – часовой не смог издать ни единого звука… Еще бы: даже от легкого удара в «солнышко» перехватывает дыхание, чего уж говорить, когда в тело вошел клинок НР-40 по самую рукоять?!

Конечно, мне пришлось немало повозиться с группой, чтобы поставить бойцам нормальное произношение и выучить с ними десяток-другой ходовых солдатских фраз. Хорошо, что парни все смышленые, в основном городские. Володя – исключение. А вот сам я… Сам я из неблагонадежных. Да, отец – гусарский поручик, перешел на сторону трудового народа еще в 1918-м. Да, служил военспецом. Да, пережил гостей на черном воронке и сейчас находится с мамой в Казани в эвакуации… Но с детства на меня смотрели косо. Еще бы – голубая кровь. Так и закрепилось прозвище: Барчонок.

Я старался не обращать внимания на детские подначки, к тому же с детства меня больше интересовали книги, в нашей семье их было предостаточно. А еще отец всегда заставлял меня учить языки. Ибо «язык – это свобода, это возможность знать то, что недоступно многим»… Он тщательно тренировал со мной баварский акцент, чтобы мой голос звучал, как у настоящего германского юнге:

– Немцы не простят поражения, сынок. Не тот это народ. Не дай бог, чтобы тебе пришлось пережить то, что я пережил на фронтах германской… Нет, пусть вашему поколению повезет познать лишь мир!

Увы, нам не повезло…

Незаконченный до войны факультет