Олегархат им. тов. Сталина - Квинтус Номен

Еще я узнала, что небезызвестного Никиту Сергеевича перевоспитала другая, не дедова, группа — и товарищ Хрущев добровольно и с песнями отправился руководить отдаленным районом в Сибири. Но он-то думал, что там он сможет что угодно творить, а оказалось, что за всеми, кто попал еще в списки, составленными при Сталине (или им самим лично) полагался еще и очень придирчивый пригляд — так что Кукурузник покинул юдоль земную в начале зимы пятьдесят четвертого. Но это — уже по прямому приказу товарища Пономаренко: все же Пантелеймон Кондратьевич был по-настоящему верным сталинцем и «покушения на устои» не потерпел. А сами члены групп по собственному решению (утвержденному Павлом Анатольевичем) «не потерпели нарушения социалистической законности» и все участники убийства Берии отправились вслед за ним в течение пятьдесят четвертого. И все, кто это убийство покрывал — тоже, но тут уже команда товарища Судоплатова отработала.

Так что уже к осени пятьдесят четвертого страна стала уже совершенно другой — а Павел Анатольевич узнал, что «приказ отдала какая-то семнадцатилетняя дура», но вот на кого эта «дура» работала, ему не удалось установить и за четыре последующих года. И он — а вслед за ним и дед (хотя, возможно, последовательность была и противоположной), решили, что мне было доверено «самой выбирать долженствующий случаю план». Выбирать самой, но с чьей-то все же помощью, причем от человека явно не простого: ведь откуда-то я буквально «на следующий день» знала, что Берию убили. Однако — что доказывало величайшую степень преданности всех их «делу Сталина» и Иосифу Виссарионовичу лично — никто даже задумываться не стал, почему столь ответственное дело было поручено непонятной девице: товарищ Сталин лучше знал, кому доверять. А после феерической защиты моего диплома все с темой знакомые пришли к «единственно верному выводу» о том, что товарищ Сталин в своем выборе не ошибся…

А все дальнейшее стало абсолютно понятно: раз девочка доказала, что товарищ Сталин в ней не ошибся, то пусть они и дальше правоту Сталина на практике демонстрирует. И, так как я об этом уже узнала, меня предложение товарища Патоличева не особенно удивило, а уж к предложению товарища Пономаренко я была готова и морально, и в чем-то даже «материально»: проведенные в условиях «сталинского социализма» небольшие преобразования в «специальных районах» обеспечили мне требуемую материальную базу. Не в том смысле, что началось массовое производство очень нужных мне станков и приборов (хотя и оно началось), а в том, что я теперь могла пальцем показать на уже достигнутое и сказать: я делала так и получила вот что. Поэтому — делай как делала я!

А еще я могла уже показать и на изменения в «девятке»: за два последующих месяца там немало изменений к лучшему произошло. В том числе и вследствие внедрения автоматизированных систем учета производства: так как я очень хорошо знала по своему прежнему опыту, в каких местах чаще всего возникают проколы с выполнением планов, я обратила на них особое внимание — и очень быстро обнаружила, куда денежки утекают совершенно бездарно. Особой популярности в определенных кругах мне это, безусловно, не прибавило, но работа в министерствах точно пошла веселее — а сэкономленные таким образом очень немаленькие средства предприятия с энтузиазмом бросились тратить на «соцкультбыт».

И на «местную энергетику», ведь наличие большого количества «дармовой энергии» «соц» заметно улучшает, да и «культ» прилично при этом поднимается. Закопавшись в бумажки, я с приличным удивлением выяснила, что, допустим, резкое увеличения производства холодильников и стиральных машин специально не планировалось — потому что, кроме всего прочего, в городах (в большинстве городов) просто электричества бы не хватило на поголовную «холодильникизацию». На дворе уже шестьдесят четвертый год — а норма отпуска электричества населению устанавливалась в размере трехсот ватт на семью в вечернее время и менее ста двадцати в дневное. С пуском ГЭС на Волге и нескольких крупных ТЭЦ вокруг Москвы ситуация немного улучшилась — но лишь немного, Окская ГЭС все еще оставалась единственным источником электричества в трех районах Рязанщины. Один мегаватт на три района! Понятно, почему колхозы строили свои электростанции на пятьдесят киловатт: на колхозную ГЭС лимиты не распространялись и хоть сколько-то на освещение в деревне получить можно с такого гиганта сельской энергетики…

К моему большому удивлению, у меня отношения со Средмашем уже начиная с середины февраля наладились настолько, что их можно было даже назвать «дружескими». Не «дружественными», а именно дружескими, и не только с новым министром. Оказывается, Первухина на предприятиях Средмаша уважали куда как больше, чем Славского, да и разбирался он в проблематике министерства получше прежнего начальника — а потому он очень хорошо понимал, чего делать просто не нужно. Насчет токамаков ему вполне хватило примерно получасовой беседы со мной — и вопрос о безумном финансировании этой программы был закрыт окончательно. Зато он серьезно поддержал мою идею по строительству новых атомных электростанций, а в этой струе он согласился с моим предложение существенно расширить сразу пять управлений собственного министерства. То есть с управлением капитального строительства и планово-экономическим (да и с жилищным отделом, который в министерстве был сам по себе) ни у кого даже вопросов не возникло, а вот по управлению энергетического оборудования и управлению рабочего снабжения у «сторонних организаций» вопросов возникло много. Но на эти вопросы никто даже отвечать не собирался: со времени создания еще Спецкомитета структура подчинения Средмаша была исключительно простой: все министерство подчинялось непосредственно министру, который по своей деятельности отвечал исключительно перед Предсовмина лично. То есть передо мной Михаил Георгиевич не то что отчитываться не был обязан, он даже информировать меня о своей работе должен не был — но «исторически сложилась» немного иная практика. Николай Александрович, сам мало в атомной промышленности понимающий, делегировал свои полномочия в этой части на Николая Семеновича — и все как-то привыкли, что отчитываться нужно перед «Первым зампредом», а вовсе не перед товарищем Патоличевым. И когда у нас с Николаем Семеновичем кресла под седалищами руководство страны поменяло, «ответственность» застряла в должностях, а не последовала за персоналией. Николай Семенович по этому поводу лишь с облегчением вздохнул (все же образования ему для руководства такой отраслью не хватало и он это прекрасно понимал), а я — я вздохнула, и тоже с облегчением, по иному поводу: у меня в «девятке» появился единомышленник, причем