Банкай Первородный - NeoNova NeoNova

без стука, без предупреждения, как может только хозяин врываться в покои слуги. Касуми Тосэй. Вассал Великого дома Кучики. Старик. Высокий, но какой-то иссохший, будто его кожа была натянута на невидимый каркас слишком большого скелета. Его хаори – дорогое, из тончайшего шёлка – висело на нём, как на вешалке, подчёркивая худобу. Но глаза… Глаза были с поволокой, ядовито-жёлтыми, как у старой ящерицы, что греется на камнях нашего сада. Глаза скользнули по мне, и я почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

– Этот щенок не обучен даже элементарным манерам – проскрипел он, и мать тут же втолкнула меня в поклон.

Я едва успел заметить браслет на его запястье – массивные золотые четки, с теми самыми тремя кольцами, выгравированными так глубоко, что тени в углублениях казались чёрными.

Если даже этот старый ящер пресмыкается перед Кучики…, – мелькнуло у меня в голове, и я тут же почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Мысль была опасной, но от этого ещё более сладкой.

Разговор вёлся вокруг меня, но будто сквозь меня. Старшие слуги перешёптывались в углу, их глаза бегали от меня к главе дома и обратно. Отец стоял, опустив взгляд, его пальцы нервно перебирали пояс кимоно. Мать замерла в почтительном полупоклоне, но я видел, как дрожат её веки.

– Артефакт покажет, есть ли в нём потенциал – произнёс один из старших слуг, и в его голосе звучало что-то среднее между надеждой и страхом.

Меня поставили в центр комнаты на специально расстеленный кусок белого шёлка – видимо, чтобы мои босые ноги не осквернили татами. Один из младших слуг принёс ларец – чёрный, покрытый потускневшей лаковой росписью, изображающей сцены какой-то древней битвы. Когда он открыл его, я увидел браслет – не золотой, как у главы дома, а тёмный, будто выкованный из железа, пролежавшего сто лет в болоте. Три кольца на нём не были простым украшением – они выглядели как часть узора, как будто сам металл когда-то был живым, и эти кольца остались шрамами от давно забытой раны.

– Надень, – приказали мне.

Я почувствовал холод металла на коже.

Сначала ничего не произошло. Потом браслет сжался.

Боль была резкой, но короткой – будто кто-то вогнал мне под кожу три иглы. Браслет затрепетал, и по его поверхности пробежали тонкие синие линии, словно жилы. Они пульсировали в такт чему-то – не моему сердцу, чему-то другому. Комната вокруг словно замерла – даже дыхание присутствующих стало тише.

– Реацу есть – наконец провозгласил глава дома, и его голос звучал так, будто он объявлял приговор. "Но её мало. Как и следовало ожидать от отпрыска жалких слуг."

Он сделал нетерпеливый жест, и браслет сняли с моей руки так же быстро, как и надели. На запястье остались три красные точки – ровно там, где должны были быть кольца. Они жгли, как свежие ожоги.

Я посмотрел на родителей. Они не выглядели разочарованными. Скорее… облегчёнными? Как будто худшее, чего они боялись, не случилось.

Когда церемония закончилась и все стали расходиться, я заметил, как старший слуга что-то шепнул на ухо главе дома. Тот кивнул и бросил на меня долгий оценивающий взгляд.

– Проверим еще в семь лет, потом в десять. Горе вам, если к этому времени щенок будет ни на что не способен.

Дверь закрылась за ним с тихим щелчком, но его последние слова повисли в воздухе, как запах грозы перед бурей. Семь лет… Десять… Это определенно была проверка дома Касуми, на потенциал готовящихся стать шинигами. Но что они могли хотеть от меня, если уровень моей реацу оказался столь слаб?

Я повернулся к окну и увидел, как по двору, ускоряя шаг, идёт незнакомый мужчина в потрёпанном хаори без опознавательных знаков. Его лицо было скрыто капюшоном, но я мог поклясться – в момент, когда он проходил мимо нашего дома, он поднял голову и посмотрел прямо на меня. А затем – самое странное – он поднёс руку к губам в явственном жесте молчания, прежде чем раствориться в вечерних сумерках.

Вопрос читателям: «Кто следит за Сутрой?»

Глава 4. "Костыль и Катана"

Стоим перед покосившейся дверью лачуги, затерявшейся на самых задворках квартала Кучики. Отец нервно постучал три раза, затем еще два – видимо, это был какой-то условный сигнал. Изнутри донесся хриплый кашель, затем скрип дерева и тяжелые шаги, прерываемые глухим стуком о гнилые половицы.

Дверь распахнулась, и перед ними предстал мужчина лет двадцати пяти, но выглядевший на все сорок. Его левая нога была обрублена выше колена, самодельный костыль из неошкуренного бамбука блестел от постоянного использования. Запах дешевого саке, пота и лечебных трав ударил в нос.

– Так это и есть ваш вундеркинд? – прохрипел он, желтоватые глаза с красными прожилками внимательно осматривали меня с головы до ног.

– Реацу – как у дохлой крысы. Но глаза… Ха. Видал я такие глаза. У тех, кому суждено сгореть раньше времени.

Мать сжала губы, но промолчала. Отец сунул в руки калеке небольшой мешочек с монетами, что то вроде 500 кан.

– Обучи его основам. Хотя бы тому, что может спасти жизнь.

Дзюн Ранкэй – так представился бывший шинигами – швырнул мешочек в угол, где тот со звоном ударился о груду пустых бутылок.

– Подачка принимается. Вы можете забрать его вечером.

Проводив взглядом ушедших родителей, он тяжело опустился на единственное целое татами

– Садись, щенок. Для начала послушай историю того, кто будет тебя учить.

Потрепанная катана с потускневшей гардой – лежала рядом, завернутая в грязную ткань.

– Шестой отряд. Мой первый и последний выход на миссию шинигами. Нас было десять новобранцев под командованием 15-го офицера Тэцуо Идзуру.

Глаза Дзюна остекленели, пальцы непроизвольно сжали костыль.

– Думали, 51й район Руконгая, обычный патруль. Нашли следы небольшой группы Пустых у заброшенного храма. Идзуру зашел первым…

Флэшбек:

Кровь.

Это первое, что запомнил Дзюн, когда сознание вернулось к нему. Густая, липкая, с металлическим привкусом на губах. Его собственная кровь образовывала темное озерцо под его покалеченным телом.

Он попытался пошевелиться – и тут же ощутил волну нечеловеческой боли. Его правая нога… Ее просто не было. Только рваная плоть и осколки кости чуть выше колена.

– Живой?

Хриплый голос донесся где-то справа. Дзюн с трудом повернул голову. В полумраке разрушенного храма он разглядел фигуру другого шинигами – Кадзуки, новобранца из их группы. У того не было левой руки, а живот был распорот так, что виднелись внутренности.

– Идзуру… сбежал? – прошептал Дзюн, уже зная ответ.

Кадзуки лишь