Ковчег. Вырваться из клетки - Хайдарали Мирзоевич Усманов

Через два дня после завершения последнего анализа, в клетке с инфицированным приматом, неожиданно отказала система изоляции. По документам – это был сбой в программной логике дверей. На самом деле, сбой был искусственным, вызванным через замаскированный скрипт, внедрённый профессором Риганом в служебную подсистему доступа. Так что примат, находясь на пике пси-реакции, выбрался наружу, впал в агрессивное состояние и напал на лаборанта Юна, буквально проломив тому череп. Второй лаборант, Тальма, попыталась заблокировать доступ, но в панике включила не ту секцию вентиляции, вызвав аварийное перераспределение воздуха и взрыв реактивной камеры, в результате которого и сама погибла.

В тот день камеры наблюдения не зафиксировали самого профессора в помещении. Он, как и полагалось, был в другой зоне. В секторе хранения, просматривая исторические записи. Всё выглядело как несчастный случай, вызванный человеческой ошибкой двух неопытных лаборантов, которые не смогли совладать с подопытным субъектом.

– Трагедия… Просто невероятная. Но такие вещи случаются, когда работают с нестабильными веществами… – Ровным голосом прокомментировал он позже в отчёте, никому не демонстрируя даже малейшего следа волнения. Тем более, что спустя всего лишь несколько дней все следы этих исследований были тщательно уничтожены. Журналы доступа – подчищены. Все возможные видео – стерты. Подопытные – сожжены в герметичной печи с предварительным разбором тканей и заархивированием только самых ключевых образцов, спрятанных в сейфе с биозамком, открывающимся только по отпечаткам его пальцев и сетчатке глаза самого профессора Ригана.

Оставшись один, Дилан Риган долго смотрел на крошечную ампулу – выделенную эссенцию из первой партии мёда, концентрат, способный продлить жизнь, восстановить нервные окончания, или… превратить разум в пси-резонатор. Он приложил ампулу к губам, но не выпил. Пока ещё рано. Сначала – новая партия. А лучше целый канал поставок. Надёжный. Постоянный. Вот только с этим – и была проблема. Молодой охотник, который принёс мёд, судя по всему, был сильно взволнован последними событиями. Вся история с заражёнными охотниками, что пострадали от нападения Морока, вскрытиями, вмешательством, дошла до его ушей. И даже не смотря на старания старого учёного, было очевидно, что он уже не доверял учёным, и вполне мог отказаться от любых контактов в будущем. А это угнетало профессора куда больше, чем смерть лаборантов. Он медленно отошёл от монитора, подошёл к голографическому окну, откуда открывался вид на тёмные коридоры лабораторного комплекса, и прошептал:

–Если ты откажешься, парень… Я найду другого. Но… Мне хотелось бы, чтобы именно ты продолжил мне в этом помогать. С твоим инстинктом выживания это будет не так уж и сложно. Именно такой мне и нужен…

Немного погодя, он всё же вернулся к своему креслу, открыл свой зашифрованный дневник и принялся писать заметки по этому делу. Сейчас ему нужно было начать более плотно отслеживать перемещения этого молодого охотника. И всё только для того, чтобы установить подходящий момент, когда тот будет наиболее уязвим для вербовки. Или давления. Профессор Риган больше не был просто наблюдателем науки. Он стал хозяином секрета, за который убивают, и это изменило его навсегда…

………

Через неделю в большом амфитеатре Научного центра Сектора Терранова царила напряжённая тишина. Даже электронные фильтры конференц-систем были едва слышны, заглушая редкие кашли и шорохи одежды. Всё внимание присутствующих было приковано к трибуне, за которой, опираясь на край пульта, стоял профессор Дилан Риган – старый, худощавый, с глубоко врезавшимися в лицо морщинами и всё ещё живыми глазами, сверкавшими умом и… скрытностью. Он вёл свой доклад без лишней театральности, но с ледяной уверенностью, которая всегда была присуща тем, кто знает нечто куда большее, чем говорит вслух. Тема выступления была официально заявлена как:

“Структурные и поведенческие особенности организмов класса “универсальные биопрототипы” и связанных с ними трансформационных форм”.

На экране за его спиной шли видео – отрывки вскрытия, микроскопические снимки тканей, спектральный анализ белковых цепочек, инфографика, демонстрирующая наличие искусственно вставленных генетических маркеров. Всё было подано так, как умеют делать только настоящие мастера подачи – ясно, чётко, визуально наглядно и… глубоко ошеломляюще.

– Перед вами – ткань существа, известного под неофициальным обозначением “Морок”. Примерно семьдесят процентов его биомассы синтезировано на основе генной инженерии. Вот – маркеры, не встречающиеся в природе. Вот – фрагменты ДНК, искусственно состыкованные по архитектуре, доступной только при помощи клонирующих векторов третьего поколения… – Спокойно и уверенно вещал старый учёный, а затем переключил очередной слайд, и на экране возникли фото других существ – прототипов универсалов, и даже одного, наполовину разложившегося, заражённого охотника. – Все эти организмы – не продукты мутации. Не эволюционные срывы. Это – результат системной разработки. Композитные существа, способные к адаптации, агрессии, регенерации и, как в случае с Мороком, – к воздействию на сознание других организмов через пси-индукцию и споровое распространение патогена…

После таких откровений в огромном зале повисла гнетущая тишина. Профессор сделал паузу, окинул аудиторию взглядом.

–Один из подобных организмов, вероятно, предназначался для заражения и трансформации разумных существ. Я называю это явление “нейрогенетической конверсией”. По сути, заражённый теряет волю, а затем – личность, и становится управляемой биологической системой. Монстром. Опасность, которую представляют такие существа – экзистенциальная…

Когда его доклад всё же подошёл к концу, поднялся настоящий гул голосов. Учёные из Сектора Нивана, независимые биогенетики, даже военные аналитики, присутствующие при симпозиуме, начали задавать вопросы один за другим:

– Профессор Риган, кто вам предоставил образцы?

–Почему подобные открытия не были немедленно переданы в открытый доступ научному сообществу?

– Какие протоколы безопасности были нарушены в ходе исследования, что могли привести к подобному? Неужели кто-то работал без поддержки внешней группы контроля!

– Я получил образцы от неназванного стороннего источника. – Профессор выпрямился, и на его лице не было ни капли волнения. – Он пожелал остаться инкогнито, чтобы не подвергаться риску. Сами понимаете, работа с подобными материалами может быть не только научно, но и политически опасной.

– Что за источник? Из какого региона?

– Я не уполномочен раскрывать такие сведения. – Спокойно отрезал старый учёный. – Скажу лишь то, что образцы были доставлены с территории, ранее считавшейся полностью мёртвой. Не исключено, что мы имеем дело с остатками экспериментов, относящихся ко временам Катастрофы Нового Авалона.

Некоторые из коллег выглядели откровенно раздражёнными. Один из докторов – высокий мужчина в тёмно-синем плаще с символом Нейросинклита на груди – произнёс сухо:

– Профессор Риган, Вы явно действовали в обход протоколов. Утаили не просто опасную информацию – вы утаили возможность для всего человечества понять, с чем мы имеем дело!

– Я вполне чётко оценил