Экспансия на позавчера - Алексей Небоходов

– Этот эффект называется гравитационно-хронологическим искажением, – продолжил Иван, увеличивая изображение и выводя внутреннюю схему двигателя. – Вокруг корабля создаётся стабильный временной пузырь, в котором экипаж остаётся в нормальном течении времени, но сам пузырь двигается быстрее, чем любое традиционное судно. Так мы преодолеваем огромные расстояния, не нарушая законов физики.

Некоторые члены комиссии наклонились вперёд. Несколько секунд никто не говорил. В тишине зала было слышно лишь лёгкое жужжание голографического проектора.

Но, как и следовало ожидать, тишина не могла продлиться долго.

– Но каковы риски? – раздался голос с края стола.

Иван повернул голову. Офицер в чёрной форме, седой, с заострёнными чертами лица, скрестил руки на груди.

– Что случится, если этот… пузырь даст сбой? – спросил он, глядя прямо на будущего лейтенанта.

Тот был готов к этому вопросу. Он переключил проекцию, и на экране возникли модели возможных аварийных сценариев: разрывы временных градиентов, перегрев резонаторов, нестабильность контуров.

– Любая технология несёт риски, – кивнул он, не позволяя себе ни намёка на сомнение в голосе. – Но они сведены к минимуму.

Он жестом увеличил изображение одной из ключевых схем.

– Система стабилизации поддерживает равномерное распределение временных потоков. В случае перегрева автоматические контуры блокировки замораживают процесс до устранения неисправности. Конечно, если расчёты будут ошибочны, возможны сбои, но вероятность этого меньше одной сотой процента.

Комиссия молчала.

Офицер с сомнением качнул головой, но профессор Грейс слегка кивнула, оценивающе глядя на Ивана.

Он уловил этот кивок. На этом этапе он знал – он справился.

– Продолжайте, курсант Артемьев, – голос адмирала Уэллса прозвучал нейтрально, но в этой нейтральности чувствовался подтекст: докажите, что вы чего-то стоите.

Иван переключил голограмму. Проекция снова изменилась – теперь перед комиссией мерцала карта освоенной галактики, усеянная сотнями огоньков. Одни обозначали стабильные земные колонии, другие – горячие точки, где локальные конфликты не были окончательно подавлены.

– В две тысячи пятьсот тридцать четвертом году Земля контролирует более двухсот заселённых миров, – начал он ровным голосом. – Экспансия человечества ведётся быстрыми и порой жёсткими методами. В основе нашей стратегии – полное подчинение местных цивилизаций.

Один из офицеров изумленно приподнял бровь.

– Полное подчинение? Вы утверждаете, что мы не учитываем волю местных видов?

Иван едва заметно усмехнулся.

– Воля местных видов никогда не была фактором, определяющим ход экспансии. Любая цивилизация, встретившая землян, получает лишь два пути: интеграция или ассимиляция.

Он провёл рукой по сенсору, и проекция сменилась. Теперь на экране появилось изображение группы людей, которые внешне ничем не отличались от обычных землян, но подпись гласила: "Перепрограммированные лидеры: адаптация цивилизаций".

– Основным инструментом колонизации стало внедрение цифровых копий исторических лидеров прошлого в сознания местных элит, – продолжил он. – Так мы не просто захватываем миры. Мы создаём их заново, перекраивая их политические системы.

Офицер, задавший вопрос, больше не возражал. Но теперь заговорил адмирал Блэр.

– Ты много знаешь, курсант, но на войне мало ума. Там нужен характер, – в его голосе не было сарказма, но в словах звучал вызов.

Иван выдержал паузу.

– Война выигрывается не только оружием, но и интеллектом, – его голос звучал твёрдо.

– Так ли это? – сухо заметила профессор Грейс. – Без стратегической агрессии невозможно удерживать контроль над такой территорией. Сколько завоёванных планет подверглось массовому подавлению восстаний?

Иван не отвёл взгляда.

– Четырнадцать за последние два года, – ответил он. – Но подавление – лишь одно из средств.

Он сменил проекцию, показывая записи с колонизированных миров: города, где местные жители подчинялись новым порядкам, интегрированные элиты, управляемые загруженными личностями.

– Лояльность эффективнее страха. Когда правят не генералы, а воссозданные гении прошлого, управляемые нашими системами, революции гаснут быстрее, чем успевают начаться.

– Но что, если эти лидеры восстанут против нас? – вмешался командор Ларсон впервые за всё время. Иван тут же посмотрел прямо на него:

– Они не восстанут. Их алгоритмы лишены свободы воли.

Офицер прищурился.

– Ты говоришь о целых цивилизациях, как о программах, которые можно перезапустить.

Иван даже не моргнул.

– Потому что так и есть.

В зале повисло напряжение.

Иван выдержал паузу, позволяя комиссии осмыслить его слова. Он видел, как взгляд Ларсона стал ещё более колючим, как профессор Грейс слегка нахмурила брови, как Уэллс, напротив, выглядел совершенно спокойным, будто ему давно была известна эта информация.

– Этот принцип, – продолжил Иван ровным голосом, – закреплён в международном договоре о сотрудничестве в военно-космической сфере между главами ведущих мировых держав. Он не просто идеологическая концепция, а основа земной экспансии.

На голограмме возникли изображения документов, подписанные лидерами Земли – подписи президента Объединённого Совета, канцлера Европейского Альянса, представителя Конгломерата Восточной Азии. Ни одна из крупнейших держав не могла остаться в стороне, когда на кону стояло доминирование в галактике.

– Этот договор – итог политического компромисса, – продолжил Иван, прокручивая основные положения соглашения. – Все участники обязались соблюдать стратегию единообразного колониального управления, чтобы предотвратить междоусобные конфликты за новые миры.

Ларсон скрестил руки на груди.

– И каково официальное обоснование?

– Мир и порядок, – не моргнув, ответил Иван.

– То есть война, – холодно уточнил адмирал Блэр.

Курсант без колебаний кивнул:

– Война – как инструмент стабилизации. Уничтожение хаоса ради высшего порядка.

Некоторые члены комиссии переглянулись. На их лицах не было удивления – скорее, усталое понимание. Они знали это, видели последствия, принимали участие в принятии решений, но теперь слушали, как молодой курсант произносит это вслух, спокойно и без колебаний.

– Но есть те, кто с этим не согласен, – вмешалась профессор Грейс. – Оппозиция, подпольные группировки. Они не исчезли полностью.

– Нет, – согласился Иван. – Сопротивление остаётся. Иногда вспыхивают локальные восстания, но они не могут длиться долго.

На голограмме появилось изображение недавнего бунта на планете Хаэлон-5: разрушенные улицы, подавление протестов, зачистка очагов мятежа.

– Оппозиция слишком раздроблена, чтобы представлять реальную угрозу. Их лидеры либо уничтожены, либо перепрограммированы.

– Значит, вы полагаете, что система работает безупречно? – спросил Ларсон, и хотя его голос был спокойным, в нём слышалось сомнение.

Иван на секунду задержал дыхание.

– Любая система имеет изъяны, – признал он. – Но чем совершеннее контроль, тем меньше вероятность сбоя.

Комиссия молчала, переваривая услышанное.

В зале на мгновение повисла тишина. Голографическая проекция перед собравшимися профессорами и офицерскими чинами мерцала лёгким светом, вырисовывая контуры завоёванных миров. Иван чувствовал, что комиссия намеренно ведёт его дальше, проверяя не только знания, но и способность анализировать исторические процессы.

– Расскажите нам, курсант, – голос адмирала Уэллса был спокойным, но в нем звучало ожидание, – как появился двигатель, изменивший нашу цивилизацию? Что стало отправной точкой экспансии?

Иван коротко кивнул, переключая проекцию. Пространство вокруг них наполнилось новыми изображениями: архивные кадры Земли, первые колонии и стремительное изменение технологий, которое привело человечество в космос.

– Хронопотоковый