Попал по собственному желанию - Данил Коган

меня зовут? — в этот момент я поперхнулся хреновухой и зашёлся кашлем, пытаясь вдохнуть. Она, загадочно улыбаясь, наклонилась вперёд, погладила меня по щеке, и кашель тут же утих. Рука у неё была тёплая! И… я не знаю, бархатистая такая.

В ИМПЕРИИ МЕНЯ НАЗЫВАЮТ СМЕЮЩАЯСЯ БОГИНЯ

— Я та, кого вы называете магами, наверное. В Аркнии мы зовемся Владеющими.

— Вы, дамочка, определитесь — богиня или маг? Это немножко разные сущности! — мне начало становиться весело. Нет, конечно, обо мне она ерунду сказала, и сильно передернула. Все у меня нормально. Но я иногда, когда накатывала тоска, думал о своей жизни в похожих выражениях. Кризис среднего возраста называется. Хм. Я и сам думал… да не. Бред. Розыгрыш. Не бывает богов-магов всяких там. И чудес не бывает!

— Я не говорила, что я богиня. Ты невнимателен. Я сказала, что в империи меня знают как Смеющуюся Богиню. В сотнях других мест у меня сотни других имён. Но нам с тобой важна Аркния. Если хочешь, можно назвать меня гением эфира. Я давно уже отринула смертную оболочку и стала Странником. Но как перевести эти термины в понятные тебе образы я не знаю. У вас представления о магии слишком… примитивны. А ожидания от её применения, часто, слишком завышенные.

— У тебя слишком тёплые руки для той, кто отринул смертную оболочку. И ты дышишь, у тебя бьётся сердце.

— Конечно. Ведь мы в твоём сне. Я корректирую свой образ под твои представления. Но на самом деле меня здесь нет. В вашем мире остались жалкие крохи эфира. Таким, как я, во плоти в нём делать нечего.

— Где мы, прости?

— В твоём сне. Ты посетил это заведение сегодня вечером. Вернулся домой, подвыпивши, и лёг спать. Сейчас ты лежишь дома в постели, а не сидишь за столиком в рюмочной.

Я снова выпил. Я совершенно не ощущал себя спящим. Сны у меня были яркие, цветные и кинематографичные. Более того. Я мог ими управлять. Иногда мог изменить сюжет. Иногда «открутить» назад не понравившийся эпизод или повторить понравившийся. Но никогда у меня во сне не было таких реальных ощущений. Всё это вообще не было похоже на сон! А, похоже, было на какую-то странную разводку.

Будто прочитав мои мысли, она улыбнулась.

— Какой дотошный. Это не обычный сон. Я вытащила тебя в Тир-На-Ог. Мир, где живут бессмертные духи.

— Тир-На-Ог тоже слово из нашего мира! Это какой-то там волшебный мир у ирландцев! И у Джордана мир снов так называется!

— Хватит препирательств! Пойми. Я говорю с тобой на твоём языке! Для описания места, в котором мы находимся, я подобрала наиболее близкий аналог. Ты думаешь, что это розыгрыш? Уходи!

Последние слова хлестнули меня звуковой плетью. Я поднялся, накатил пятый и шестой стаканы. И молча направился к дверям. Сквозь стеклянную панель было видно Гороховую и витрину магазина Hand Land напротив. Я распахнул дверь.

И на меня взглянула тьма. Тьма, расцвеченная в дикие кислотные разноцветные полосы.

Улица куда-то пропала, канула во внешнем хаосе.

Прямо по центру невероятной сюрреалистической картины вдруг распахнулся нечеловеческий глаз, окружённый складками тёмной материи.

Око заглянуло, казалось, в самую суть моего существа, но в этот момент мои руки начали действовать отдельно от разума. Они захлопнули дверь, отсекая меня от первозданного хаоса снаружи.

А я совершенно неэстетично сел на задницу, резко попятившись от двери.

За стеклянной поверхностью мирно светилась вывеска магазина сувениров.

— Ну. Теперь, когда ты кое-что начал понимать, может, поговорим о том, зачем ты здесь? Зачем я здесь?

— Что это, «беспутная женщина», было? — я выразился иначе. Обычно я мысленно заменял невольно вылетающие «инженерские» словечки такими вот эвфемизмами. Я не ханжа. На работе с мужиками иногда было по-другому просто не объясниться. Но, в другой обстановке я старался обходиться суррогатами.

— Выход. Предваряя твой вопрос: чтобы проснуться, надо выйти в любую видимую дверь. Иногда, если двери нет, — она указала пальцем на панно, — её можно создать.

В панно оказалась врезана дверь, ручка которой как раз перекрывала нос товарища Сталина. Раньше её там точно не было.

— Нет. Я пока не готов шагать ТУДА. Что говорите? Зачем мы оба здесь? Теперь мне интересно узнать, да.

Я попытался применить свой «скил управление сном». Вот я стою на пороге заведения. Закрываю дверь и иду дальше по Гороховой. Представил себе это очень живо. Но ничего не произошло. Я всё так же сижу на заднице на полу «Настоятеля», на столе стоят шесть пустых рюмок. И женщина в загадочной маске смотрит на меня сверху вниз, закинув ногу на ногу.

Я встал.

Сел за стол.

Невольно покосился на рюмки. Она улыбнулась, и рюмки вновь оказались заполненными. Ну и что толку от виртуального алкоголя? Я вопросительно всмотрелся в рваную поверхность маски.

— Я предлагаю тебе шанс. Шанс навсегда изменить свою жизнь.

— Понятно! Я избранный! Всегда это знал! Но знаешь…

— Знаю. Ты бы выбрал синюю таблетку. Ведь за тобой не гонятся агенты Смиты. Тебя в целом всё устраивает в твоей жизни. И в чудеса ты не веришь. Ведь так? Но я не предлагаю тебе дилемму выбора между настоящим и иллюзией. Я предлагаю выбрать настоящее и настоящее. И собираюсь сперва раскрыть карты. Просто слушай. И помни. Это единственный и последний шанс сделать такой выбор. Другого не будет.

— Но почему я? В чушь про избранного я никогда не поверю.

— Ты обладаешь талантом Ходящего по снам. Слабеньким. Но в вашем мире и такое редкость. Значит, можешь быть перемещён. Ты человек из технического мира и сам технарь. Научное, системное мышление — то, что требовалось мне от кандидата. Ты умён. Развитый интеллект — тоже важный показатель. Но ты не избранный. Не уникальный пирожок. Всеми этими качествами обладают сотни тысяч, если не миллионы людей в вашем мире. Но на мой зов отозвался именно ты! Можешь считать это удачей. Я назову это рукой Судьбы.

— Сомнительная удача! В судьбу я тоже не верю!

— Пусть будет слепая случайность. Великий Рандом. Удовлетворён? Вы, смертные, такие зануды. У тебя появился уникальный, невозможный шанс. А ты сидишь и перебираешь свои заблуждения, как нищий грязные лохмотья.

— Слушаю тебя, женщина, которую в некой Аркнии зовут Смеющейся Богиней. — Действительно, что я теряю? Это даже